Александр ГИНЕВСКИЙ
Пудовый скандал, или Гиревик Михеев – человек с большой буквы

Двери парадных, как увидят Михеева издалека, начинают дрожать от страха. Потому что им некуда деться. Потому что если шестиклассник Михеев заденет дверь плечом, она может вылететь вместе с петлями. Такой уж он могучий. Ещё бы! Михеев играет в железные игры. У него есть две пудовые гири. И вот он ими поигрывает. Правда, не двумя сразу, а только одной.

Что там про двери говорить. Нам от Михеева тоже достаётся. Когда он идёт по двору, прямо сплошной треск стоит. От подзатыльников. Михеев раздаёт их направо и налево. Если попадёшь под его спортсменскую руку, так летишь со скоростью звука. Летишь и долго остановиться не можешь. Как в космосе. А остановишься, оглянешься – его уже и след простыл.

Только слышно:

– Не оскудела сила грозной длани. Хоть муха ты, – лети быстрее лани. Хлобысть!..

Ну и хвастун этот Михеев!

Мы всё думали: что с ним делать? Проучить бы. Чтобы хоть хвастался поменьше. А как проучишь? Силач всё же. Думали-думали, ничего придумать не можем. Но однажды всё вышло само собой. Однажды Михеев получил такой щелчок по носу, что после него научился тоже – летать быстрее лани. И, главное, от кого щелчок. От своего друга, Кости Пушинкина.

Вот как всё вышло.

Любит Михеев устраивать у нас во дворе показательные выступления с гирями. В такой день Михеев свои силы бережёт и на подзатыльники зря не тратит. Тут уж ребята сбегаются со всех домов. Посмотреть. Ещё бы. Михеев пришёл с Пушинкиным. Тоже силач. Их сдружили гири. Поэтому Михеев называет Костю Пушинкина «мой лучший ученик» или Пух-Перо. А Костя зовёт его просто Михей.

Много собралось ребят, но Михеев как всегда сказал:

– Что-то сегодня маловато зрителей. Кто не пришёл, потом пожалеет... – и добавил: – Известно миру: дважды два – четыре. Вострепещи чугун – Михеев вышел к гире!

Уж такой он – Михеев.

– Достать снаряд, – приказывает Пушинкину.

Пушинкин полез в большую кожаную сумку. В ней они гири свои носят. Вытащил одну, положил в сторонку.

– Перед вами спортивный снаряд под названием гиря пудовая, – сказал Михеев. – Все видите?

– Все!

– Ну вот! Опять с лекции начал...

– Да слышали мы это!

– Многие из вас считают, что пудовая гиря весит пуд, – грозно сказал Михеев, и все замолкли. – То есть шестнадцать килограммов и триста граммов. Сами понимаете, как тяжело с таким снарядом идти на побитие мирового рекорда...

– Михей, давай ближе к делу, – нахмурился Костя Пушинкин.

– Цыц! – сердито ответил Михеев. – Чуть с великой мысли не сбил. Запоминайте: – говорит нам, – из любого хилятика гиря сделает Человека с большой буквы. Мой лучший ученик, верно я сказал?

– Верно, верно... – буркнул Пушинкин.

– Ты что, Пух-Перо?.. Не в духе что ли?

– В духе, в духе... Давай начинай. А то развёл...

– Смотри у меня, – Михеев погрозил пальцем Пушинкину. – Ладно. Обращаюсь к зрителям: найдётся ли среди вас храбрец поднять гирю разок – другой?

Где там. Я сколько пробовал, ничего не получалось. Нет, один раз получилось. С Вадькой мы её подняли. Так ведь вдвоём. А вдвоём не считается.

Михеев начал растирать руки, плечи. Начал вертеть головой для тренировки шеи.

– Ну как? – спрашивает. – Нет смельчаков?

– Они смелые только подзатыльники получать, – сказал Костя.

– Верно! – рассмеялся Михеев. Он хотел было уже скомандовать: «Убрать снаряд!» Михеев не любит, чтобы гиря была у него перед глазами, пока он разминается. Но тут выскакивает мальчишка. Меньше меня ростом. Коренастый такой. Я его раньше и не видал что-то.

– Можно мне?

– Тебе-е?! – удивился Михеев. – Пух-Перо, подай-ка мне микроскоп, малька разгляжу. Та-ак. Да ты сможешь ли, маленькая инфузория?..

– Попробую.

– Ты что?! – закричали ребята. – Где тебе?!

– Это же гиря!

– Пудовая!

– Тихо, тихо, болельщики. Малёк, ты лекцию мою прослушал?

– Меня не малёк, меня Саша зовут.

– Саша? Шурик, значит. Ишь ты какой Шустрик выискался. Ну-ну... Пробуй, Шустрик, пробуй. Смотри только снаряд на голову не урони. Останется от тебя одно мокрое пятнышко. В снаряде ведь больше пуда...

– Знаю.

– Ладно тебе, Михей. Попугал и будет, – улыбнулся Пушинкин.

– Я что? Я ничего. Умываю руки и отхожу в сторону, – тоже с улыбкой ответил Михеев.

И вот этот Сашка подошёл к гире. Ухватил двумя руками за чугунное ухо, оторвал её от земли и... как начал. Как начал её одной рукой выжимать. Мы только жимы считаем.

Михеев улыбаться перестал. Толкает в бок Костю Пушинкина.

– Ты... Пух-Перо... Чего это Шустрик выкомаривает?

– Гирю жмёт.

– Какую гирю?!.

– Не волнуйся, Михей, чугунную. Просто Шустрик такой попался...

– Ну-у, малёк...

А этот Сашка жмёт и жмёт. Уже двадцать два жима сделал.

– Ай, да Шустрик! – кричат ребята.

– Молодец Сашка!

– Вот вам и малёк!

– Михеев! – кричит Вадька. – Можно, я потом?!.

– Сиди, сиди. Хватит нам Шустрика. Да и некогда мне с вами возиться, серьёзные рекорды ждут...

А Сашка всё жмёт и жмёт.

– Стоп, Шустрик! – говорит Михеев. – Хватит! Надорвёшься, потом отвечай за тебя – инвалида гиревого спорта. Хватит, кому говорю?!. Пух-Перо, забери у него снаряд.

Костя отобрал у Сашки гирю, засунул в сумку.

– А я бы ещё мог, – сказал Сашка.

– Вижу, что дома тренируешься, – сказал Михеев. – Наверно, по ночам с телевизором в руках приседаешь. Только знай, маленькая инфузория, телевизор не сделает из тебя человека с большой буквы. Нужны пудовые гири.

– А у меня гантели.

– Гантели – мелочь. Пшено! А пока записываю тебя к себе в ученики. Ученик Михеева – это звучит громко. Не так ли, Пух-Перо?

– Так, так...

– Ладно, пошутили и хватит, – сказал Михеев. – Попрошу соблюдать тишину. Кто помнит мой прошлый мировой рекорд?

– Двести!

– Двести жимов!

– Правильно. Сегодня я чувствую себя в отличной форме. Подарю-ка человечеству новый рекорд, – Михеев задумался. – Двести пятьдесят! – говорит.

– Ого!

– Вот это да!

– Ай да Михеев!

– Да что он, очумел? – спросил кто-то тихим голосом. – Хоть бы двести десять, а то сразу двести пятьдесят.

– Ну, ты?!. – зашикали на тихоню со всех сторон. – Не видел, так помалкивай!

А Михеев выпятил грудь колесом. Растопырил руки. Пальцами потрясывает. Кругами ходит. Отфукивается.

– Тихо, ребята.

– Михеев с мыслями собирается.

– Сосредотачивается, – зашептались вокруг.

Смотрел я на Михеева, как он сосредотачивается, и думал: «Ну, в каком ещё дворе есть такой чемпион? Таким гордиться надо, а мы его проучить хотели. Ведь на двести пятьдесят жимов пойдёт человек! Считать – и то устанешь. Это же какую силищу надо иметь... Наверно, потому он и подзатыльники раздаёт, что некуда ему девать эту силищу. Прямо жалко его. Ладно уж... Потерпим. Щёлкай своей чемпионской рукой. Только не так больно. А ещё лучше, наверно, не попадаться тебе, если у тебя руки не заняты гирями...»

А Михеев всё ходит кругами. Всё сосредотачивается.

– Так, – говорит. – Почти готов. Пух-Перо доставай снаряд. Не забудь пыль обтереть. Лишние граммы нам поднимать ни к чему.

– Гиря обтёрта, – отвечает Пушинкин. – Снаряд к бою готов.

– Хорошо. Благодарю, – отфукнулся Михеев. – К бою, так к бою.

Посмотрел он на гирю, как на вражескую мину. Потом ка-ак бросится на неё.

– Иэа-ах! – гаркнул.

И поднял её над головой. И застыл.

– Ра-аз! – начали считать ребята.

– Михеев, уже почти раз!

А Михеев стоит и держит гирю. Красиво держит. На вытянутой руке. Только лицо розовое-розовое. Как после горячего душа.

Михеев согнул руку и с трудом её вытянул.

– Два!

– Два, Михеев!

– А что он так тяжело?.. – спросил кто-то.

– Погоди. Сейчас у него рука разработается, только успевай жимы считать. У него манера такая.

– Три!

– Четыре!

– Восемь!

– Десять!

– Давай, давай! Двести сорок жимов осталось, Михеев!

А Михеев вдруг застыл. Стоит. Красный, как варёный рак. Отфукивается с диким шумом. И гиря у него над головой так и пляшет.

Наконец отфукался. Успокоился немного.

– Пух-Перо, – говорит сдавленным голосом. – Ты какую мне гирю подсунул?

– Твою. Личную. Алюминиевую. Которая для показательных выступлений...

– Врёшь! – гаркнул Михеев. – Ты мне чугунную подсунул!

И пудовая гиря шлёпнулась к ногам Михеева.

Что тут было!.. Шуму-то, шуму! Целый скандал получился.

И до чего же алюминиевая гиря оказалась похожей на чугунную. И тоже чёрной краской покрашена. С виду не отличишь. Зато лёгкая, как спичечный коробок без спичек.

С тех пор двери парадных, как увидят Михеева, не дрожат от страха, а трясутся. Потому что из-за каждой двери Михееву кричат:

– Эй, ты, человек с большой буквы!

И тогда Михеев «летит быстрее лани». И врывается в парадную, как артиллерийский снаряд сверх большого калибра. Только мы не боимся. Потому что такой снаряд издалека слышно. Потому что зачем же попадаться Михееву, когда у него руки не заняты гирями...