Peskarlib.ru > Русские авторы > Станислав ОЛЕФИР > Наташин блиндаж

Станислав ОЛЕФИР
Наташин блиндаж

Распечатать текст Станислав ОЛЕФИР - Наташин блиндаж

До войны, да и после папа работал в двух школах. Нашей – в селе, и железнодорожной – на станции. Отчитает уроки дома и бегом на станцию. Дождь или снег – без разницы. Так лет двадцать и бегал.

Возле нашей школы – полгектара огорода, в железнодорожной – выдают форму и талоны на хлеб. А в семье восемь детей. Здесь не засидишься.

Помню, и еда в натяжку, и одежда – кто во что придется, но как гуляли! Как пели! На выходной у нас в гостях две школы. Учителя, пионервожатые, даже уборщицы. Это сейчас уборщица, как бы второй сорт, а раньше никакой разницы. И ученика проведает, и родителям замечание сделает, и урок вместо заболевшего учителя проведет.

В нашей школе уборщицей Наташа. Красотой ни маме, ни моей крестной, не уступала. А уж пела! Кареглазая, чернобровая, песню заведет, – где голос берется? Вечером прямо в нашем дворе ставили «Наталку-Полтавку». Папа играл Выборного, учитель физики Григорий Гаврилович, а Наталку, конечно, Наташа. Все село у нашей хаты. И взрослые, и дети. Потом разговоров!

Мама сама выбрала Наташу. Поехали однажды на базар. Мама с молоком, Наташа с соленьями. Мама, как все, поставила бидоны на прилавок и за торговлю. Наташа облизнула губы, прихорошилась и к заведующего базаром, который как раз прохаживался вдоль прилавков:

– Сергей Кондратьевич! Дорого мой, кто это придумал такие высокие прилавки сделать? Здесь же и дети бывают! Одного мама послала продавать, другого – покупать. Как им на такой высоте управляться? Есть же у тебя дома стол, вот такие и прилавки сделай. Удобно, и привычно.

Серега базарный согласно кивает. Как же, мол, сам до этого не додумался? А Наташа придвинулась еще ближе, советует сделать калитку со стороны кладбища. За кладбищем поселок, людям, чтобы попасть на базар, приходится идти в обход.

Тот совсем растаял:

– Сделаем, обязательно сделаем. Спасибо, что обратила внимание.

Когда собирал с торговок «местовое», взять деньги у Наташи отказался. То ли разумные речи на него подействовали, то ли ее красота – не понять.

А как она торговала! Как объясняла городским теткам, какую еду можно приготовить из её баклажанов, огурчиков да помидорчиков! Уж мама, на что умелица, – заслушалась. Вот и упросила папу взять Наташу в школу. Пока уборщицей, а там поедет на курсы в Бердянск, станет учительницей младших классов. С ее талантом – самая работа.

Папа согласился, потом упреков наслушался. Особенно возмущалась ее соседка учительница географии Ирина Яковлевна:

– Вы с Наташей еще горя хлебнете! У нее же мозги совсем в другую сторону. Сарай не беленный, картошка не выкопана, а она на патефоне пластинки вертит! А козу, как доит? Побежит с кружкой за огороды, где ее Марта привязана, пол стакана надоит и несется дочку Катюшу кормить. Через час та же картина. Совсем козу издергала. Лишь Катюша заплачет, уже не пасется. Стоит и блеет, скоро ли будут доить? Я Наташе замечание сделала, так она против меня козу настроила. Раньше не бодалась, а теперь, того и гляди, подденет рогами. Даже не представляю, за что муж Наташу до сих пор терпит? Сам и варит, и стирает.

– Да, такой красавице любой и варить, и стирать будет, – подумал папа, но вслух сказать не посмел. Мама-то рядом!

Но, если честно, Ирина Яковлевна во многом права. У Наташи дочь уже ходить начала, а она как маленькая. То завяжет рукава на пиджаке молодого учителя Григория Гавриловича, то вместе с детьми закроется в школе и требует пароль. Все этот пароль знают. Сказал «Пароль – на горшке сидит король!» и проходи. Даже директор школы отвечает нормально, но Ирине Яковлевне не до игр. Бежит жаловаться.

Со звонком так вообще беда. Звонить на урок и с урока должна уборщица, а здесь осень! Огороды убрали, самый простор поиграть в «Казаки-разбойники». Наташа часы подведет, и понеслась впереди «разбойников». Получается переменка длиннее урока. Пока последнего «разбойника» не поймают, ни о каких занятиях не может быть речи.

Да, собственно, и уборщица никакая. Дети сами скребут, моют, а она командует. В награду фокстрот. Принесет из дому патефон, заведет «Рио-Риту» и пошли танцевать. Наташа с самой рослой девочкой впереди, остальные следом. Даже некоторые мальчишки пробуют.

Но главное не это. Главное, что она принялась командовать всей школой. Папе подсказала убрать порог между коридорами. Двери давно убрали, а порог оставили. Малыши бегают и спотыкаются.

Учительнице ботаники Ольге Степановне запретила ходить по классу в ботах. Боты, мол, уличная обувь, а здесь школа. Нужно в туфлях или черевиках. Девчонкам, которые постарше, тем более.

А с Ириной Яковлевной вообще приключение, – в ночной рубашке отправилась в школу. Тогда эта беда со многими случалась. Осенью светает поздно, электричества не было, а от керосиновой лампы, какая польза? Выше пояса еще видно, а ниже – полный мрак. Проснется утром учительница, кофточку на ночнушку набросит, подоит корову, приготовит завтрак, губы перед зеркалом накрасила и в школу. Некоторые в ночнушке даже в класс являлись. Стыдоба!

Ирина Яковлевна обнаружила непорядок в учительской, выскочила и огородами домой. Пока туда сюда бегала, Наташа с её классом и поработала. Взяла, да и пересадила детей по-своему. Одному плохо видно, другому плохо слышно, третий хочет сидеть у окна. И пошло-поехало. Ирина Яковлевна, наконец, явилась, наказала всем сесть по-старому, но они не хотят. Снова понеслась к директору. А тот ничего. Убрал порог, через который сам не один раз спотыкался, и довольнешенек. Новая метла по-новому метет!

Но, может быть, он прощал все Наташе за ее красоту. Не в каждой школе такая уборщица!

Мама тоже любила Наташу. Побывала у нее в гостях, отведала маринованных баклажанов и призналась, что ничего более вкусного не пробовала. А хорошую хозяйку даже овощ чувствует!

В нашем селе приболевшая женщина никогда ни капусту не квасит, ни огурцы с помидорами не солит. Закиснут. Мама, когда собралась рожать Виталия, хозяйничать в нашем погребе попросила Наташу, потом ее соленьями всех угощала. Вкусно!

Мама же взялась готовить из нее учительницу. Пригласит на урок, посадит за парту и заставляет смотреть и слушать. Потом, ни с того, ни сего, уступит место Наташе:

– Продолжай за меня, Наталья Михайловна!

Та старается, и получалось нормально. Папа уже собрал документы, чтобы отправить Наташу на учительские курсы, но началась война, и стало не до учёбы.

Муж Наташи погиб на фронте, козу съели немцы, огород испоганили блиндажами да окопами. Немцы, когда наши приблизились к Ростову, решили устроить вдоль речки свою оборону. Выкопали блиндажи, накрыли бревнами и поставили пушки. Между всем этим, конечно, ходы сообщений, окопы, а всяких мин больше, чем на бахче арбузов.

Думали отсидеться, но наша армия прорвала фронт за Новоселовкой, и немцам пришлось удирать. Даже телефоны побросали.

Наверное, в том блиндаже, который в огороде Наташи, жили самые главные фашистские командиры. Потолок из толстенных бревен, стены обложены шпалами. Ни одна бомба не пробьет. В первом отделении столы и стулья, во втором кровати, в третьем телефоны. Живи, не хочу. Те блиндажи, которые возле Божка и Губаря, не чета Наташиному. Не то, что бомба, даже корова провалится. Мы в Наташином блиндаже с Гитлером разговаривали. Колька Паучок сказал, что провода от него тянутся к самому Гитлеру. Пацаны по-очереди брали трубку и кричали: «Гитлер! Тебе капут! Сдавайся!»

Божко и Губарь свои блиндаж давно зарыли, а вырученные бревна пустили в дело. В Наташином же и конь не валялся. Собранные в огороде мины закопала в конце огорода, посадила между окопов картошку, капусту, всякую зелень, на том и стало. Нет, забыл. Она еще маленькую козочку купила, назвала Мартой и привязала за огородами. Такая же белая, как прежняя, и бодучая.

Однажды к Наташе в гости заглянул председатель колхоза. Спустился в блиндаж, полазил там и принялся хвалить хозяйку.

– Молодец, что ничего не порушила! Маслозавод-то разбомбили, ждать, когда построим новый, долго, а здесь все под рукой. Есть, где и сепаратор поставить, и фляги с молоком спрятать. С морозами завезем лёд, накроем соломой, вот тебе и ледник. Нужно только сепаратор у Сереги базарного забрать. Ржавеет в курятнике без дела.

К тому времени Наташа уже работала учительницей. Учителей после войны не хватало, а ее наша мама подготовила нормально. Уборщицей взяли Мусю из Чапаевки. Тоже красивая, и тоже хотела стать учительницей. Так вдвоем над первоклашками и колдовали.

Возле Наташиного блиндажа тоже работа. Строители выкладывают из кирпичей ступеньки, ладят между отделениями двери, навешивают замки.

Скоро привезли и сепаратор. Собрали, опробовали. Нормально! Крутится, гудит, дает сливки. Половина села слушает знакомый с детства гул. Всем кажется, что вместе с ним возвращается прежняя довоенная жизнь. Некоторые даже плакали.

Блиндаж вместительный. Хватило и под ледник, и под сепараторную, и под конторку.

Вот эта конторка нашим мужикам и полюбилась. Чуть вечер, их полный блиндаж. Скучают за военной обстановкой, что ли? Смолят цигарки, вспоминают бои, – где кого ранило, кого убило. Случается, выпьют вина. У Наташи-то на закуску соленый огурчик найдется всегда. При случае, и сама выпьет стопочку за убитого мужа Колю.

Бригадир заворачивает туда вечером дать наряд. Скажем, Грише завтра в поле, Василию Петровичу на конюшню, Николаю в кузницу или мастерскую. Если мужиков не застанет, поручает свою работу Наташе. А Наташа была бы не Наташа, если бы все не переиначила. Грише с раненной ногой на поле делать нечего, пусть качает меха в кузнице. Василия Григорьевича вообще от работы нужно освободить. У него жена в больнице, а дома трое маленьких детей, к тому же крыша на хате совсем прохудилась. А в поле поедет дядька Карпо. Табаком на рынке торговать – он здоровый, а работать – больной. Пусть на свежем воздухе подлечится.

И пошло-поехало. Как когда-то пересаживала детей в классе Ирины Яковлевны, так и мужиков с одной работы на другую переставляет.

Бригадир сначала возмущался, потом видит, получается нормально, и стал советоваться с Наташей. А она командовала не просто так. Мужики ей целую гору дубовых бочек из станции притащили, дед Губарь подправил клепки, а женщины все отмыли и отпарили. После Наташа принялась начинять бочки огурчиками да помидорами, а к осени яблоками и арбузами. Не забывала и о так полюбившихся нашей маме «синеньких».

Мама тоже заглядывала в блиндаж и хвалила Наташу за порядок. Если что и вызвало сомнение, так этот то, что вместо каменного гнета Наташа использует противотанковые мины.

– Они хоть разряжены? – спросила мама.

– А кто его знает? – беззаботно ответила Наташа. – Я давно так делаю, ни одна не взорвалась. Для этого же танк нужен!

Раньше овощной «неликвид» скармливали коровам, теперь все везут к Наташиному блиндажу. Папа даже школьниц из старших классов выделял. Помогали, солить да мариновать, конечно же, учились сами. Солений хватало и в школьную столовую, и в детсад, и отвезти в госпиталь. А на Старый Новый год всем сельчанам выдавали по соленому арбузу. К этому событию заканчивались и церковные, и советские праздники, пора было приниматься за работу, а в головах полная каша. В этом деле соленый арбуз – самое лекарство.

Наташа, конечно, соленьем на базаре приторговывала по-прежнему. Это вызывало у некоторых подозрение. А вдруг все это из блиндажа? Но она-то и раньше без всякого блиндажа этим занималась. Собственный погреб тоже не пустовал.

Через два года после того, как папа пришел с войны, у нас начался голод. Как они с мамой не старались, все равно моя младшая сестренка умерла. Врачи написали, все случилось «от дистрофии». По-нашему, «от голода».

К тому времени, Наташины первоклашки стали третьеклассниками. Из них тоже трое умерли, а у Сережи Черновила отказали ноги, и его возили в школу на тележке.

Впервые бочки в Наташином блиндаже остались пустыми. Только и того, что дальний отсек забили льдом. Мы откалывали маленькие льдинки и сосали вместо конфет.

Сена не запасли, поэтому колхозных коров кормили старым камышом, которым была укрыта ферма. Все равно одна сдохла. Ветеринар составил акт о том, что «корова пала от невозможности жить», её ободрали, а мясо отвезли в Наташин блиндаж. Наташа не удержалась, срезала немного и сварила, чтобы подкормить своих третьеклашек.

В те времена за горсть собранных на колхозном поле колосков давали пять лет, а за мясо, пусть даже дохлой коровы, тем более. Наташу арестовали, судили «за хищение социалистической собственности» и посадили в тюрьму. Дочь Катюшу забрала родственница из Чапаевки. Через год эта родственница получила сообщение, что Наташа умерла в тюрьме. Где ее похоронили, не знает никто. Да этим не очень и не интересовались. Голод, – люди и на воле умирали, как мухи.

Только наша мама до самой старости, если соленья получались удачными, говорила с гордостью: «Совсем, как у Наташи!» 

Станислав ОЛЕФИР

Плачь с плачущими

Бывалые охотники знают, если у птенцов погибнут родители, малыши никогда не останутся сиротами.
Станислав ОЛЕФИР

Кого спросить?

Моя младшая сестричка Аллочка умирала целый день. Она всегда была очень слабенькой. Половина ее жизни пришлась на войну, половина на голод.