Peskarlib.ru > Русские авторы > Елена ПОНОМАРЕНКО > Три сестры

Елена ПОНОМАРЕНКО
Три сестры

Распечатать текст Елена ПОНОМАРЕНКО - Три сестры

Нас было три сестры: Рэма, Майя и Кима. Имена странные, но так нас назвал отец, он был партийным работником.

В доме у нас было много книг с портретами Ленина и Сталина. И в первый же день войны мы закопали их в сарае.

Наша мама перестала улыбаться после ухода на фронт Ремы. От нее мы не получили ни одного письма. Она как ушла добровольцем двадцать третьего июня, так больше о ней ничего не было известно. В доме всё чаще и чаще по ночам был слышен плач мамы. Мы закрывались в своей комнате и тоже плакали, думая, что мама нас не слышит.

– Девочки! Не надо! Давайте раньше времени хоронить не будем! Жива она! Жива!

...Мама ходила по деревням под Минском, чтобы менять свои крепдешиновые платья, платки на продукты. Мы с Майей ждали её, прислушиваясь ко всему: вернется или не вернется? Старались отвлечь друг друга от этих мыслей; вспоминали, как до войны ходили на озеро, как танцевали в школьной самодеятельности. Хорошей и такой далекой прошлая жизнь была.

– Кима, очень долго нет мамы. Когда вернется? Нет уже шесть часов, уж не случилось ли чего?

– Мама вернётся, – твердо и уверенно заявила моя сестра. – Прошлый раз почти два дня её не было, вспомни, Кима?

– С каждым разом задерживается и задерживается, – задумчиво ответила я сестре.

Мы ждали ещё три дня... Спать не ложились. На улицу не ходили, так велела нам мама. Есть хотелось неимоверно, но мы молчали и не разговаривали с сестрой ни о чём, потому что думы были только о маме.

– Девочки! – дверь открылась и вошла наша соседка Юлия Степановна. – Маму вашу забрали в комендатуру. Когда отпустят, не знаю. Просила за вами присмотреть да накормить. Я картошки сварила. Садитесь.

Мы как сидели молча, так и не двинулись.

– За что забрали? – спросила моя сестра, видя, как у меня покатились слезы.

– Не знаю девочки! Облава была. Она споткнулась, упала и её загнали, как и остальных, в комендатуру. Больше ничего не знаю...

Она сказала это как на одном дыхании, опустившись на нашу деревянную лавку.

– Мама! Мамочка! – заревела Кимка.

– Тихо! Не смей плакать! – прикрикнула я на сестру.

– Как Рему ждем, так и маму будем ждать... Будем надеяться, что её отпустят.

– Девочки, давайте я вас к себе заберу, – предложила соседка.

– Нет! Мы будем здесь, дома. Мама не велела нам выходить на улицу без неё. Вдруг вернётся, а нас нет? Что тогда подумает? – отказались мы.

Ещё несколько дней прошли в ожидании. Остался последний кусочек хлеба, его мы берегли, если вернётся мама.

Сестра от голода ослабла, да и маленькая она была ещё совсем. Ночью проснётся, лежит и смотрит в темноту, молчит, а я вижу, как она переживает и страдает.

Юлия Степановна сегодня опять пошла менять вещи на продукты. Зашла к нам.

– Что у вас есть ещё поменять, девочки?

– Не знаю, – ответила я ей, открывая мамин шкаф, в котором остались висеть только пустые плечики. – Наверное, уже ничего нет. Остались только сорочки и нижнее бельё.

– Кима! – у порога стояла Майя. – Возьми мою шубку... или эту игрушку. Мне не нужна кукла, мне нужна мама. Я успела её подхватить: сестра упала в голодный обморок.

– Плохо дело! – осмотрела её наша соседка. – Она ещё и простыла. Температура. Дай-ка, градусник!

– Температура, действительно, есть. Горит вся!

Когда замерили ей температуру, страшно испугались: почти сорок...

– Где она умудрилась простыть? Мы ведь на улицу не выходили? Хотя в доме давно не топлено. Всё, что было, уже сожгли. Запасы дров всегда делала мама.

– Дрова у вас где? На улице, за сараем?– спросила соседка.

– У нас и спичек нет. Спички и соль должна была принести тоже мама.

Соседка принесла дров, разожгла печь. Но тепла не было: дрова были сыроватые. И совсем не скоро почувствовалось тепло в кухне.

– Согреем воды. Сейчас принесу шиповник, жаль, малины нет. Дай её мне! – и она протянула руки к Майе.

– Что же ты, моя родная?! Не выдержал организм, сдался. На Катю как похожа!

– Мама всегда говорила, что мы с Ремой похожи, а Майя – мамина,– прошептала я.

– Все вы мамины и папины. Жаль, что их нет рядом с вами. От Ремы так и ничего нет?

– Нет! По ночам слышу, как мама плачет, а что я могу сделать? Остается только ждать!

– Ждите! Вера она и спасает, и сохраняет. Малышка уснула. Пойду, переложу в кровать.

Но как только Юлия Степановна поднялась, Майя проснулась, обняла её за шею.

– Мама! Мамочка! – сказала она и заплакала.

– Я здесь, успокойся, доченька! – нежно ответила ей соседка. А мне объяснила: «Пока придётся так. Будем обманывать. Сейчас ей это нужнее!»

– Она всегда с мамой в кровати лежала, пока не уснёт. Ложитесь, – предложила я соседке.

– Хорошо, – тихо ответила мне она, смахнув слезу.

Майя умерла на десятый день... Маму так и не дождались... Меня взяла к себе соседка Юлия Степановна. Жила я теперь у неё, потому что в нашем доме мне всё напоминало о маме и сестрах, окна и двери мы с ней заколотили длинными жердями.

В победном сорок пятом вернулась из концлагеря моя старшая сестра, но в свой дом мы так и не вернулись; ни она, не я не смогли переступить порог родного дома, в котором не слышался звонкий смех Майи, не ощущалось тепла от маминой улыбки...

И никто не сможет нам вернуть того, чего невозможно вернуть из-за черного дыма войны... 

 

Елена ПОНОМАРЕНКО

Саша

Когда мы играли с мальчишками в палочки-постукалочки, во двор въехала большая машина.
Елена ПОНОМАРЕНКО

Богатырь

Все куда-то бежали... Когда фашистские самолёты улетали мы опять бежали дальше.