Peskarlib.ru > Русские авторы > Елена ПОНОМАРЕНКО > Три сестры
Елена ПОНОМАРЕНКО
Три сестры
Распечатать текст Елена ПОНОМАРЕНКО - Три сестры
Нас было три сестры: Рэма, Майя и Кима. Имена странные, но так нас назвал отец, он был партийным работником.
В доме у нас было много книг с портретами Ленина и Сталина. И в первый же день войны мы закопали их в сарае.
Наша мама перестала улыбаться после ухода на фронт Ремы. От нее мы не получили ни одного письма. Она как ушла добровольцем двадцать третьего июня, так больше о ней ничего не было известно. В доме всё чаще и чаще по ночам был слышен плач мамы. Мы закрывались в своей комнате и тоже плакали, думая, что мама нас не слышит.
– Девочки! Не надо! Давайте раньше времени хоронить не будем! Жива она! Жива!
...Мама ходила по деревням под Минском, чтобы менять свои крепдешиновые платья, платки на продукты. Мы с Майей ждали её, прислушиваясь ко всему: вернется или не вернется? Старались отвлечь друг друга от этих мыслей; вспоминали, как до войны ходили на озеро, как танцевали в школьной самодеятельности. Хорошей и такой далекой прошлая жизнь была.
– Кима, очень долго нет мамы. Когда вернется? Нет уже шесть часов, уж не случилось ли чего?
– Мама вернётся, – твердо и уверенно заявила моя сестра. – Прошлый раз почти два дня её не было, вспомни, Кима?
– С каждым разом задерживается и задерживается, – задумчиво ответила я сестре.
Мы ждали ещё три дня... Спать не ложились. На улицу не ходили, так велела нам мама. Есть хотелось неимоверно, но мы молчали и не разговаривали с сестрой ни о чём, потому что думы были только о маме.
– Девочки! – дверь открылась и вошла наша соседка Юлия Степановна. – Маму вашу забрали в комендатуру. Когда отпустят, не знаю. Просила за вами присмотреть да накормить. Я картошки сварила. Садитесь.
Мы как сидели молча, так и не двинулись.
– За что забрали? – спросила моя сестра, видя, как у меня покатились слезы.
– Не знаю девочки! Облава была. Она споткнулась, упала и её загнали, как и остальных, в комендатуру. Больше ничего не знаю...
Она сказала это как на одном дыхании, опустившись на нашу деревянную лавку.
– Мама! Мамочка! – заревела Кимка.
– Тихо! Не смей плакать! – прикрикнула я на сестру.
– Как Рему ждем, так и маму будем ждать... Будем надеяться, что её отпустят.
– Девочки, давайте я вас к себе заберу, – предложила соседка.
– Нет! Мы будем здесь, дома. Мама не велела нам выходить на улицу без неё. Вдруг вернётся, а нас нет? Что тогда подумает? – отказались мы.
Ещё несколько дней прошли в ожидании. Остался последний кусочек хлеба, его мы берегли, если вернётся мама.
Сестра от голода ослабла, да и маленькая она была ещё совсем. Ночью проснётся, лежит и смотрит в темноту, молчит, а я вижу, как она переживает и страдает.
Юлия Степановна сегодня опять пошла менять вещи на продукты. Зашла к нам.
– Что у вас есть ещё поменять, девочки?
– Не знаю, – ответила я ей, открывая мамин шкаф, в котором остались висеть только пустые плечики. – Наверное, уже ничего нет. Остались только сорочки и нижнее бельё.
– Кима! – у порога стояла Майя. – Возьми мою шубку... или эту игрушку. Мне не нужна кукла, мне нужна мама. Я успела её подхватить: сестра упала в голодный обморок.
– Плохо дело! – осмотрела её наша соседка. – Она ещё и простыла. Температура. Дай-ка, градусник!
– Температура, действительно, есть. Горит вся!
Когда замерили ей температуру, страшно испугались: почти сорок...
– Где она умудрилась простыть? Мы ведь на улицу не выходили? Хотя в доме давно не топлено. Всё, что было, уже сожгли. Запасы дров всегда делала мама.
– Дрова у вас где? На улице, за сараем?– спросила соседка.
– У нас и спичек нет. Спички и соль должна была принести тоже мама.
Соседка принесла дров, разожгла печь. Но тепла не было: дрова были сыроватые. И совсем не скоро почувствовалось тепло в кухне.
– Согреем воды. Сейчас принесу шиповник, жаль, малины нет. Дай её мне! – и она протянула руки к Майе.
– Что же ты, моя родная?! Не выдержал организм, сдался. На Катю как похожа!
– Мама всегда говорила, что мы с Ремой похожи, а Майя – мамина,– прошептала я.
– Все вы мамины и папины. Жаль, что их нет рядом с вами. От Ремы так и ничего нет?
– Нет! По ночам слышу, как мама плачет, а что я могу сделать? Остается только ждать!
– Ждите! Вера она и спасает, и сохраняет. Малышка уснула. Пойду, переложу в кровать.
Но как только Юлия Степановна поднялась, Майя проснулась, обняла её за шею.
– Мама! Мамочка! – сказала она и заплакала.
– Я здесь, успокойся, доченька! – нежно ответила ей соседка. А мне объяснила: «Пока придётся так. Будем обманывать. Сейчас ей это нужнее!»
– Она всегда с мамой в кровати лежала, пока не уснёт. Ложитесь, – предложила я соседке.
– Хорошо, – тихо ответила мне она, смахнув слезу.
Майя умерла на десятый день... Маму так и не дождались... Меня взяла к себе соседка Юлия Степановна. Жила я теперь у неё, потому что в нашем доме мне всё напоминало о маме и сестрах, окна и двери мы с ней заколотили длинными жердями.
В победном сорок пятом вернулась из концлагеря моя старшая сестра, но в свой дом мы так и не вернулись; ни она, не я не смогли переступить порог родного дома, в котором не слышался звонкий смех Майи, не ощущалось тепла от маминой улыбки...
И никто не сможет нам вернуть того, чего невозможно вернуть из-за черного дыма войны...
Также читайте: