Елена ПОНОМАРЕНКО
Саша

Когда мы играли с мальчишками в палочки-постукалочки, во двор въехала большая машина. Сразу же из неё выскочили немецкие солдаты, стали нас ловить и бросать в кузов под брезент.

– Куда нас? – спросил меня Саша.

Я взглянул на него: он был самый маленький среди нас – ему вчера исполнилось только семь лет. До войны мы все его оберегали, зная, что у него какая-то неизлечимая болезнь.

Он падал в обморок: прямо тут же в песочнице. Сначала мы все пугались, но его мама объяснила нам, что нужно при этом делать и как нужно спасать его. А в остальном, он был самым обыкновенным ребёнком.

– Слышь, Вань! Почему грузят только маленьких детей, а взрослых нет? – опять у нас спросил Саша.

– Пока ничего сам не могу понять. Одно только ясно, повезут куда-то далеко.

Наконец брезент с машины сняли и мы все зажмурились от яркого света.

Станция... Машина задом подошла к вагону и нас, всех побросали в вагон, словно какие-то мешки.

– Я к маме хочу! – заплакал Саша. – Когда они нас отпустят? Вань? А Вань?

– Не хнычь! Все хотят к мамам и всем сейчас нелегко...

– Да, я знаю, – ответил мне Саша, всхлипывая.

Вагон набили так, что первое время мы могли только стоять. Взрослых среди нас, действительно, не было. Были только дети и подростки. Три дня и три ночи везли с закрытыми дверями, мы ничего не видели, не слышали, а колёса всё стучали и стучали. Тревога за родных и близких усиливались.

Днём, когда ещё как-то свет пробивался через щели и окна вагона, а ночью становилось так страшно, что все мы плакали. Нас куда-то далеко везут! Родители даже не знают где мы?

– Мама, наверно, умрёт без меня, – проговорил Саша. – Она всегда так говорила: «Если что с тобой случится, я умру от горя».

Те, кто постарше, стали ногами стучать в пол вагона, в надежде пробить дырки, а потом и получить возможность убежать. Но вагон попался крепкий и пробить пол было почти невозможно.

– Эх, сюда бы нож или топор! – сказал Игорь. – Тогда бы мы все убежали, точно! Но где их взять?

Только на четвёртый день дверь вагона открылась и немецкий солдат, ругаясь, бросил в вагон несколько буханок хлеба.

– Хлеб только маленьким! – успел скомандовать я. – Стоять!!! Стоять!!! Сначала маленьким, а потом всем остальным.

Мой окрик подействовал. Все расступились перед лежащими буханками хлеба.

– Выталкивайте вперёд тех, кому нет ещё десяти, – скомандовал я.

Таких набралось восемь человек.

Несколько десятков глаз смотрело за мной, когда я делил хлеб.

– Мне совсем мало досталось!

– И мне не поровну!

– Тихо! Замолчали все! Ножа нет, поэтому как ровно разделить? – оправдывался я.

С пола вагона собрали все крошки, мне достался маленький кусочек.

– Вань, мне мама каждый день таблетки давала, без них мне нельзя. Мама всегда строго по часам следила, а теперь как? – спросил он меня.

– Не знаю, Саша! Ничего я не знаю! Ничего! – отвернувшись от него, чтобы Саша не видел мои слёзы, я попытался его успокоить:

– Сейчас довезут до какой-нибудь станции, а там наши мамы, а что и такое бывает.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – тихо спросил меня Саша. Да, врать, я ещё научился. Оказывается, так тяжело врать.

Уже не помню, какие это были сутки в дороге, состав начали бомбить.

– Сейчас ещё не хватало от своих же бомб и снарядов погибнуть. А ведь это спасение! Немцы потеряют бдительность, а мы сможем убежать, верно, ребята?

– Саше плохо! – крикнули все разом.

Когда мы подбежали к нему, он перестал дышать и закатил глаза, бледное лицо, почти синюшнее лицо.

– Нужен сахар! Сахар! Или, чего-нибудь сладкое! Ой, мама, мамочка как же страшно!!! – закричал я, закрыв лицо руками.

– Мы не сможем ему помочь! Что же делать?

С первых минут, как нас начали бомбить мы взялись за руки, поддерживая друг друга. Только Саша лежал в середине.

Вдруг нашу крышу сорвало, и вагон загорелся.

– Пацаны, горим!!! Надо выбраться отсюда, пока всё не сгорело! Поезд остановился. Я уверен, что немцы, как крысы разбежались! Значит, есть возможность спастись кому-либо из нас. Первыми будут выбираться постарше, малышей подавать по одному и сразу бежать подальше от этой железки.

– Всё всем понятно? Начали!

Старшие подавали младших, последнего подали Сашу, он всё ещё был без сознания.

– Держите, Сашу, держите! Только осторожно! – кричал я кому-то наверх. Сам выбрался последний из вагона. Местность совсем незнакомая. Кругом сплошные леса.

В лесу было темно и мы все попрятались в кустах, наблюдая, как горит вагон. А горел он одним большим факелом, костром.

Немцы разбежались... Оставаться здесь, в лесу, было опасно, поэтому решили выйти хоть к какой-нибудь деревне. Шли всю ночь. Малышей несли на руках, а я ни на минуту не отпускал Сашу.

По дороге попадались сгоревшие деревни, обугленные дома с белыми печами.

Очень хотелось есть. Попадалась крапива – ели крапиву, ромашку, зверобой. К вечеру опять наткнулись на очередное пожарище, но всё равно продолжали и продолжали двигаться вперёд, хотя останавливались всё чаще и чаще.

Силы были на исходе, малыши плакали. Саша практически не подавал никаких признаков жизни. Только по тому, что он был тёплый, а не как покойник холодный, я определял, что он был ещё жив.

– Привал! – скомандовал я. – Малыши все в кучу. Старшие все за мной! Наломаем лапника, веток, соорудим для них шалаши и постели! Будем укладываться спать...

Все послушались меня. Наши малыши-воробушки окружили Сашу и остались нас ждать.

– Только вы давайте быстрее! Очень страшно в лесу нам без вас! – крикнула Варя. – Меня дедушка никогда одну не оставлял, даже в комнате, а тут лес!

– Ничего не бойтесь! Слышите, ничего! Мы будем рядом! – успокаивал я малышей.

Когда мы дружно ломали ветки сосен, вдруг услышали сначала крик, а потом плач, дружный плач.

– Это наши! За мной! Это наши ревут!!!

Мы все рванулись к тому месту, где оставили малышей. Бежали, не разбирая дороги, ветки сосен хлестали нас по щекам, но боли не чувствовали совсем.

– Что случилось? – спросили мы, запыхавшись, у малышей.

– Саша! Он умер... Не пьёт воды и холодный! Мне мама говорила, что наша бабушка умерла и стала холодная.

Я бросился к нему, приподнял голову, но она упала безжизненно на моё колено.

Малыши плакали. Всю ночь я просидел над ним, ждал утра.

– Утром выроем ямочку и его похороним, – сказал всем.

– Надо будет его маме показать это место...

– Да разве запомнишь? Всё вокруг совсем незнакомое!

Могилку копали все. Утром похоронили Сашу, вбив в могильный холмик ветку от берёзы. Постояли у могилки, как полагается, помолчали...

Я снял с себя рубашку, завязал её на палку, словно рушник.

Дальше опять дорога. Вышли все на протоптанную тропу, по ней и пошли, поддерживая друг друга.

Совсем обессиленных нас нашли партизаны. Как потом выяснилось: от своего города нас увезли за тысячи километров, в Витебскую область.

Шёл тысяча девятьсот сорок третий год...