Виктор ГОЛЯВКИН | Страница 5

Увидев нас, Пётр Петрович закричал...

— Я вам сейчас покажу великих мастеров, — сказал Пётр Петрович.

Таинственно освещённый Рембрандт вышел из коричневого тумана. Перо на шляпе светилось в тени.

Старший сын Петра Петровича стоял в коридоре. А я как раз вышел из класса. Он позвал меня...

Когда я стригся в парикмахерской, меня спросили...

Отец ходил с этим письмом по всем соседям.

В этот раз я писал на холсте. Кусок мешка я натянул на табуретку. Не очень-то хорошо у меня получилось. Сначала я его на ножки натянул. Так он у меня совсем не натянулся. И я его на днище натянул.

— Пройдитесь после уроков по всему городу, — говорил Пётр Петрович, — и сотрите эти палитры!

Подходит ко мне на улице Ыгышка и говорит...

Мать постирала мои штаны, повесила сушиться над газом, они свалились в огонь и сгорели. Хорошо, что не было пожара! Но я остался без штанов…

Никогда ещё я не видел такого красивого света в окне. И никогда я не видел такого красивого абажура. Абажур был сиреневый. А лампочка там, наверное, была красноватая. Никогда я не видел такого красивого цвета — это уж точно!

Младший сын Петра Петровича укусил собаку. Он пошёл с мамой в магазин. Мама подошла к прилавку. А его отпустила. А около двери сидела собака. Она ждала хозяина.

Пётр Петрович развернул свой завтрак и стал есть яблоко. Кусок хлеба с маслом он положил на подоконник.

Белеют паруса. Рябится море. Солнце жжёт. Качаются слегка деревья. Мы с Алькой сидим на барьере.

Сколько раз я проходил мимо!

Пляшут на сцене джигиты. Летит оттуда к нам музыка.