Елена ПОНОМАРЕНКО
Не спасли

Когда я увидел танки, то сначала стал их считать, но так как я умел считать только до десяти, а их было во много раз больше, просто спрятались в лесу.

Долго боялся выйти из леса, кругом стреляли. Меня послал за земляникой в лес мой дед. Ушел я еще рано утром, когда густой туман окутывал меня словно молоком. Лучше других в нашей деревне я знал ягодные места и, конечно очень гордился этим, пацаны завидовали, а мне было не жалко рассказывать всем, где растет душистая и спелая ягода. В кустах калины я услышал, как кто-то застонал. Сначала думал, мне показалось, но стон повторился еще и еще.

– А вдруг там кто угодил в капкан? – предположил я.

Посидев немного и придумав, как обойти этот куст калины незаметно, решился осуществить свой дерзкий план. Рядом с этим кустом росла береза, если по ней взобраться наверх, то можно было увидеть того, кто там стонет. Так я и сделал. Под калиной лежал наш солдат. Нога у него была перебинтована, а поодаль валялся бинт в крови и разрезанный сапог.

– Товарищ командир! – окрикнул я его. – А, товарищ командир! Вы живы?– Но он мне не ответил.

– Надо спуститься, и обязательно помочь! – подумал я.

Спустившись с березы, я подполз к нему. Обнаружив, что у него не только была прострелена нога, но и плечо. Быстро сняв рубашку, попытался остановить кровь.

Солдат опять глухо застонал и очнулся.

– Кто ты? В деревне немцы или свои? – спросил он меня.

– Я, товарищ командир, из деревни Желтой, что на реке Березине. Не знаю, есть ли у нас немцы или нет? Но танки их точно видел, наверно часов в семь.

– Почему в семь?

– Так зяблики свистели, они всегда позже всех лесных птиц просыпаются, – попытался я объяснить, но солдат опять потерял сознание.

Дождавшись, когда он придет в себя, и, перевязав крепче его плечо, сказал ему:

– В деревню я, за подмогой. Мы тебя с дедом спрячем, а у бабушки попрошу марли и чего-нибудь поесть и попить. Голодный, наверно?

– А если все же в деревне немцы?

– Не волнуйся! Я мигом прибегу. В этом лесу – я король. Все тропки знаю. Что-нибудь с дедом придумаем. А ты лежи тихо и постарайся не стонать. Утро, а по утру знаешь, как далеко слышны разные звуки и стоны тоже, – предупредил я солдата.

– Хорошо, постараюсь не выдать себя, беги. Времени со мной не теряй.

Забросал его ветками березы, отойдя и посмотрев, я остался доволен маскировкой. И пулей побежал в деревню, стараясь не попасться никому на глаза. Перемахнув через плетень и очутившись, наконец, в своем дворе я пробрался на веранду.

– Внучек, мы думали уж что с тобой случилось, – встретили меня с порога дед и бабушка.

– Случилось не со мной. В доме никого нет? – не слушая деда, перебил я.

– Нет! А что случилось? – встревожился дед. – Пойдем, расскажешь.

– Дед я нашел нашего солдата, он раненый в лесу. Перебита нога и плечо, помощь нужна и немедленно. В деревне немцев нет?

Дед перешел на шепот:

– Да, заходили уже. Они в центре села, в бывшем сельсовете.

– Плохо! – Я обещал солдату, что мы с тобой за ним непременно придем. Ждет он, дед!

Дед зашагал по веранде, зачем-то закрыл дверь на крючок и после этого опять шепотом заговорил со мной.

– Далеко ты его оставил? Спрятать надо, но как? Ведь только двенадцать на часах, до вечера еще страх, как далеко!

– Я забросал его ветками. Он все время теряет сознание и стонет.

– Сделаем так: ты вернешься к нему. Скажешь, что заберем только вечером. Немцы у нас. Отнесешь ему поесть и воды. Ранен тяжело?

– Ранен тяжело. Если легко, сознание не терял бы, – взглянув на деда, сказал я.

– Согласен! Марфа собери еду и питье! Да побыстрее! – крикнул дед бабушке.

Бабушка не спрашивая: «Зачем?» – сразу стала собирать еду, завязывая ее в белую материю.

– Марлю отрежь. Скатай бинтом. Тоже в продукты положи, воду не забудь! – командовал дед.

И я опять отправился в лес, пройдя незамеченным, вдоль огородов. До заветной тропинки добрался быстро.

Шёл, озираясь, в лесу были слышны голоса. Я спрятался в старое дупло: его нашёл мой дед, оно было почти в рост человека. На поляну вышли немецкие солдаты с автоматами.

Они шли и возбужденно что-то говорили. Притаившись в дупле, заметил, как двое выволокли раненого. Я еле сдержал крик. Они тащили моего солдата, и непонятно было: жив он был или уже мертв.

Как мне хотелось их всех перестрелять из дедушкиной двустволки. Сильнее вжавшись в дупло и до боли сжав кулаки, понимая, что никак и ничем не смогу помочь солдату, я дождался, пока немцы пройдут, направляясь к нашей деревне, потом вылез из дупла и тоже вернулся домой.

Дед встретил меня у калитки:

– Знаю, поздно, внучек, видели.

– Поздно…, – сказал я, отрешенно смотря куда-то мимо деда.

– Не спасли…

Солдата этого повесили, нам в устрашение, рядом со зданием с новой для нас теперь вывеской «Комендатура».