Александр ГИНЕВСКИЙ
В Сосновку по серьёзному делу

Мы все ходили по двору и не знали, чтобы нам такое придумать.

— А у нас на площадке теперь новый сосед живёт, — сказал Борька.

— Ну и что? — развёл руками Толька. Он, когда говорит, всегда себе руками помогает.

— А то, что он на бульдозере работает. Вот. Его Валерий Николаевич зовут.

— Подумаешь, на бульдозере! — сказал Вадька. — Вот если бы на самолёте или на ракете, вот это да!

— Ребята, вон Валерий Николаевич вышел, видите? — зашипел Борька и вдруг крикнул: — Здравствуйте, Валерий Николаевич!

Мы увидели дядьку в кепке и в куртке. Руки у него были засунуты в карманы. Он шёл к нам. Шёл и немножко прихрамывал.

— Здорово, мужики! — услышали мы.

— Здравствуйте! — отвечаем. Только Вадька не поздоровался. Он сказал:

— А мы и не мужики.

— Кто же вы тогда? — дядька посмотрел на Вадьку и нахмурился.

— Мы ещё мальчики.

— А из мальчиков кто вырастает? Девочки?

Мы засмеялись, а Вадька надулся.

— Из мальчиков вырастают специалисты, — говорит.

— Кто-кто?! — захохотал дядька.

— Специалисты — вот кто!

— Слушай, специалист, ты хоть на деревья лазать умеешь?

Нет, не умею, — сказал Вадька грустным голосом.

— И я не умею, — говорю. — Нам не разрешают…

— Потому что от этого деревья ломаются, — сказал Толька.

— Эх, вы… цветы жизни… Растёте, как божья травка в теплице. — Валерий Николаевич вздохнул, покачал головой и добавил: — Айда, братва, в Сосновку. Благо живём рядом…

В Сосновском парке люди ходят по дорожкам и медленно смотрят по сторонам. Если так гулять, то и заснуть можно. Прямо стоя. Поэтому Валерий Николаевич разрешил нам бегать и прыгать. Не на газонах, а между деревьями — где уже лес начинается. Валерий Николаевич сказал, что на свете всё можно: и бегать, и прыгать, и кувыркаться, и на деревья лазать. Только делать — сказал — надо всё с головой.

И вот мы разбежались кто куда. Мы так кричали — будто заблудились. Только мы не заблудились, а это от радости.

Борька закинул высоко на ветку свою белую шапку с пластмассовым козырьком. Мы набрали шишек и стали сбивать её. Я попал, шапка свалилась, а Борька захотел её снова закинуть. Потому что ему здорово понравилось попадать шишками. Но тут Валерий Николаевич сказал:

— Пора кончать этот телячий восторг. Хватит, хватит! Мы что, пришли сюда пугать деревья своим криком?! Вон как трясутся…

— Это они от ветра.

— Ничего подобного — страху вы на них нагнали. Ладно, братва… Приехали мы по серьёзному делу: учиться лазать на деревья.

Валерий Николаевич подвёл нас к дереву.

— Видите сосну?

— Ого! Вы нас заставите лезть на самый верх?!. — испугался Толька.

— Ещё чего?!. Пусть лезет только тот, кто хочет стать смелым…

— А дерево не поломается? — говорю.

— Это — нет. Этому даже приятно, когда на него садятся птицы, когда залезают на него такие мальчишки, как ты.

Валерий Николаевич показал нам, как надо браться за сук, и мы полезли.

Сначала Борька. Он чуть-чуть вскарабкался и посмотрел на нас. Мы не узнали Борьку: у него глаза стали больши-большие. Мы думали, он сейчас заревёт, а он:

— Валерий Николаевич, можно мне ещё… выше?

— А тебе не страшно?

— Страшно… ещё как…

— Ну, тогда лезь выше. Иначе никогда не научишься преодолевать свой страх. Только вниз не смотри, понятно?

— По-понятно…

Борьку уже было совсем не видно из-за веток. И вдруг он кричит:

— Всё готово — я залез! Снимайте меня!

— Что-о?!. — удивился Валерий Николаевич. — Вы слышали?! Как, ребята, будем снимать чудака или сам пускай слезает?..

— Сам залез, пусть сам и слезает, — сказал Ведька.

— А если я шлёпнусь? — кричит Борька.

— Мы тебя поймаем! — кричим.

— Да уж, поймаете…

Посидел-посидел наш Борька на дереве и — слез. Сам. И не шлёпнулся.

— Молодец! Поздравляю с победой над своим страхом, — Валерий Николаевич пожал Борьке руку. А он улыбается, весь сияет, будто стал каким-то чемпионом.

— Подумаешь, на дерево залез… — пробубнил Толька и полез после Борьки.

Потом я лазал.

Я посмотрел сверху на ребят, а они маленькие, как пенёчки. И Валерий Николаевич тоже. Зато небо было прямо около меня. И ветер здорово слышно. От ветра дерево чуть-чуть шаталось, и я тоже шатался вместе с ним, потому что я был на ветке, как птица.

И когда я слез, Валерий Николаевич поздравил меня с победой. И Вадьку поздравил, и Тольку.

— Ну что ж… — сказал он. — Это здорово — что вы оказались мальчишками. Порадовали меня. А вот кто залезет на эту гладкую берёзу?

— На неё никто не залезет, больно скользкая, — сказал Толька.

— Это ты прав, — сказал Валерий Николаевич. — И всё-таки есть способ любому из вас взобраться на такое дерево.

Он вытащил из брюк ремень, сделал петлю и показал, как надо вставлять в неё ноги.

— А вы сами сначала залезьте. А то вы всё нас только учите, — заныл Вадька.

— Верно, прав ты… — Валерий Николаевич сорвал с головы кепку. Бросил её на землю. — А что, пацаны, слабо?!

Он поплевал на руки. Подошёл к берёзе. Не к нашей, а к другой, потолще.

— А ремень? — сказал Борька.

— С ремнём полезете вы.

Валерий Николаевич подпрыгнул, обхватил берёзу руками и полез. Одна нога у него почему-то плохо сгибалась.

Он лез сначала быстро, а потом медленнее, медленнее и — остановился. До веток оставалось совсем немного. А он вдруг начал сползать вниз.

Он спустился, стал поправлять задравшуюся штанину и стукнул пальцем по ноге. Получился звук, будто стучат по деревянной коробке.

— Это что?.. Не нога?!. — удивился Вадька.

— Нога, да не живая. Протез.

— А как же живая?.. — спросил Толька.

— Живая осталась на войне…

И тут мы узнали, что Валерий Николаевич подорвался на мине в бою. Его спас друг. Потому что Валерий Николаевич потерял сознание. Уже ничего не видел и не слышал. А ногу отрезали. В госпитале…

Обратно из Сосновки мы поехали на трамвае. Когда садились, Толька сказал шёпотом, я слышал:

— Валерий Николаевич, пойдёмте с передней площадки. Там все инвалиды садятся.

— Какой же я инвалид, — ответил ему шёпотом Валерий Николаевич, — какой же я инвалид, если работаю на бульдозере. И потом, Толя, не надо меня жалеть. Ведь мы мужики. Не так ли? — и Валерий Николаевич подмигнул Тольке.

Я всё это слышал, и мне захотелось отлупить этого Тольку. Лезет тут со своими советами… сам инвалид… Зимою поцарапал палец на руке и всю неделю ходил забинтованный. Даже руки не было видно — целой руки… И ещё говорил: «Я из-за этого пальца бегать совсем не могу». Вот врун…

Возле нашего дома мы стали прощаться с Валерием Николаевичем.

— Значит, будем сламщиками? — сказал он.

— А что такое «сламщики»?

— Сламщики — это значит друзья.

Я пришёл домой, а оказывается, меня уже искали. Уже волновались.

Тут я всё рассказал про Валерия Николаевича и про то, что мы с ним сламщики.

Папа слушал очень серьёзно, всё кивал головой, а потом сказал:

— Вовка, а мы с тобой сламщики?

— А как же?! — говорю.

— Ну, так живо умываться, есть и спать.

— Папа, а откуда эти сламщики взялись? Ты знаешь?

— Знаю. Это мальчишки из знаменитой республики ШКИД.

— Расскажи, а!..

— Спать тебе пора, а ты мне зубы заговариваешь.

— Пап, ну расскажи, вместо сказки.

— Ладно, ладно. Заползай только скорее под одеяло!