Александр ГИНЕВСКИЙ
«Морской бой»

Юрка Михеев собрал нас всех и сказал:

— Я смотрю, мучаетесь вы бездельем. Слоняетесь по двору, как три богатыря на пенсии. А ведь вы ещё совсем молодые. Ещё только начинаете жить. Вот я и решил занять вас тимуровской работой. Знаете, что это такое?

— Нет, не знаем, — сказал я.

А Вадька сказал:

— Знаем. Это помогать всяким больным и стареньким, кому трудно и тяжело.

Михеев хлопнул Вадьку по плечу.

— Приятно иметь дело с понимающим человеком! Ну, как? Берёмся помогать, кому трудно и тяжело?

— Конечно, берёмся! — обрадовался Борька. — Кому помогать?

— Помочь надо мне.

— Тебе-е?.. — удивился Вадька. — Ты что — старенький или больной?

Михеев взял Вадьку за воротник.

— Ну, ты… самый умный! Послушай. У меня сегодня мамахен из Тулы возвращается. Надо навести порядок в квартире.

— А мамахен — это ваш родственник? — спросил я.

— Это я тебе потом растолкую, а сейчас слушай внимательно, — отвечает Михеев. — Почему я обратился к вам за помощью? Дело в том, что я тоже занят тимуровской работой. Какой? Помогаю Косте Пушинкину. Знаете Пушинкина?

— Ещё как знаем.

— Ну, так вот. Между нами говоря, этот Пушинкин в математике ни бум-бум. Не соображает, одним словом. — Михеев постучал пальцем себя по лбу, будто по пустому ведру. — Вот я и занимаюсь головой Пушинкина с утра до вечера. Учу соображать. Даже поесть некогда. Представляете?

— Представляем.

— Ну, так поможете?

— Конечно, поможем! — кричим.

— А я вам за это спасибо скажу. Только потом, когда всё сделаете.

— Мы и без спасиба поможем. Нам не трудно, — сказал Толька.

Пришли к Михееву. Он открыл дверь, и мы увидели такое… такое, будто в квартире случилось землетрясение, все люди погибли, и остались только вещи. Много их валялось на полу. Книги, паяльник, коньки, утюг, велосипед. Посреди большой комнаты — таз с чайником. На телевизоре — клюшка и хоккейные рукавицы. На столе тарелка с хлебом. В тарелке с хлебом — шайба. А на кухне лыжи. С пристёгнутыми ботинками. Будто Михеев хотел из кухни проехать в комнату на лыжах. А палки висели в коридоре на вешалке, как пальто.

— Не пугайтесь, ребята, — сказал нам Михеев. — Я пока приготовлюсь к приходу Пушинкина. Подумаю, какую задать ему задачу, а вы приступайте. Что куда положить — я подскажу.

Мы приступили.

Я мокрой тряпочкой вытирал книги и ставил их на место в шкаф. Книги были толстые и очень пыльные, будто они валялись на дороге.

Пришёл Пушинкин. Они с Михеевым сели на диван и уткнулись в свои учебники. Когда Борька подметал воле дивана, они только ноги поднимали. А Пушинкин бурчал:

— Помощнички… только пыль столбом…

Я протираю себе книги, вдруг слышу, начали решать какую-то задачу:

— А-семь, бэ-четыре, — говорит Михеев.

Пушинкин лоб наморщил. Думал, думал и говорит:

— Мимо. Зэ-три, вэ-восемь.

— Мимо. А-два, вэ-семь.

— Попал. Вэ-один, вэ-пять. Не подглядывай.

— Мимо. Я не подглядываю. В какой попал?

— Сам догадывайся…

Мы всё сделали. Борька с Вадькой даже устали — четыре ведра мусора вытащили на помойку, пол в кухне вымыли и таз положили на место. А Михеев сказал нам в прихожей:

— Теперь идите по домам. За помощь — спасибо. Выручили.

— Михей, скоро ты там?! — кричит Пушинкин. Уж так ему не терпелось научиться как следует соображать.

— Иду, иду! — и Михеев захлопнул за нами дверь.

Дома я рассказал папе про нашу тимуровскую работу, как мы здорово помогли Михееву. Я думал, папа меня похвалит, а он вдруг говорит:

— Послушай, Вовка. Михеев-то ваш — это же обманщик и прохиндей. В таких из рогатки гнилыми помидорами стрелять…

— За что?!

— Вы думали, что он с Пушинкиным решали задачки?..

— Конечно!

— Ничего подобного! Пока вы там старались, они в «морской бой» играли. Играли, понимаешь?..

— Как так?!

Папа взял бумагу, нарисовал большие квадраты, и стал объяснять мне игру.

— Ну, понял?

— Понял, что Юрка Михеев прохиндей, а игру ещё не понял, — говорю.

— Да-а, Вовка… Надо понимать и такие игры… Ничего не поделаешь, придётся тебя этому тоже учить, — папа вздохнул и задумался.