Peskarlib.ru > Русские авторы > Алла ДРАБКИНА > Волшебные яблоки

Алла ДРАБКИНА
Волшебные яблоки

Распечатать текст Алла ДРАБКИНА - Волшебные яблоки

Весной отовсюду лезет трава. Была бы горсточка пыли да маленькое семечко. Трава пробивается из асфальта, сквозь расщелины камней, даже на крышах вырастает.

Весной Люська фантазирует больше обычного. Она выдумывает сны. Вот, например, она выдумала такое:

— А мне сегодня море снилось… Будто бы там большие-большие золотые рыбы… Им тесно в море друг от друга, не проплыть никак, они скребут бок о бок, и с них на берег летит чешуя — тоже золотая. А я стою на берегу — вся в золотой чешуе…

Все знают, что ничего подобного Люське не снилось, но ее никто не уличает — уж очень интересно у нее получается.

Тогда и другие ребята начинают выдумывать всякие сны. Лариса говорит, что ей снилось новое платье, ну точно такое, как у мамы, только маленькое, и все люди на улице будто бы падали в обморок, когда видели ее в этом новом платье.

Лешке, конечно, снится, что его взяли в сборную СССР по футболу вратарем и он принял головой одиннадцатиметровый.

И все же так, как у Люськи, у них не получается: слишком уж сны похожи на их дневные мечты. А Люська говорит:

— Тогда этот дельфин подплывает ко мне и спрашивает: «Что ты плачешь?» А я говорю: «Плавать не умею…»

Какой ей прок от рыбьей чешуи и дельфина? Разве что на некоторое время новая игра появляется — в дельфинов. Люська с Лешкой, конечно, дельфины: они так одеты, что им можно валяться на полу в коридоре и делать вид, что они плывут; а Лариса, конечно, русалка. Она увешивается тюлевыми занавесками и ходит на цыпочках.

Люська диктует, кто что должен делать и говорить. Лешка подчиняется — он вообще покладистый, а Лариса подчиняться не хочет. Ей обязательно надо, чтобы в каждой игре от ее красоты все в обморок падали.

Спорить с Ларисой Люська не умеет: у Ларисы голос громче и учится она на класс старше, чем Люська. Она всегда заставляет Лешку падать в обморок, а Лешка тысячу раз переспрашивает, что же он должен делать. И все порывается скакать на коне и строчить из пулемета, а Лариска злится.

Вообще, когда Люська и Лешка играют одни, без Ларисы, у них лучше получается. Они накидывают лассо на мустангов, охотятся на тигров и удавов, освобождают от рабства негров и лазают на пальмы за кокосовыми орехами. И не надо им никаких обмороков.

Но играть без Ларисы им приходится редко: все трое живут в одной квартире, и когда Лариса слышит, что они затеяли какую-нибудь игру, никакие силы не заставят ее усидеть в своей комнате. Вот и приходится Лешке падать в обморок, а Люське — быть слугой. А много ли выдумаешь, когда ты всего-навсего слуга?

Они живут в очень большой квартире с длинным узким коридором, обилием всяких ниш и кладовок. Днем почти все жильцы на работе — и квартира принадлежит им троим, можно бегать, шуметь и скакать как хочешь; вечером, когда все возвращаются, можно забраться в одну из ниш и рассказывать всякие истории. Лариса любит страшное, Лешка — про войну, а Люська рассказывает опять ни про что.

С приходом весны она начинает выдумывать, куда она поедет. Говорит, что их с мамой звали в Среднюю Азию, в гости, что там просто так растут персики и виноград, ползают умные черепахи и ходят хорошенькие ослики. Люська обещает привезти из Средней Азии целый чемодан черепах, чтобы растить и воспитывать их всей квартирой. Не только Лешка, но и Лариса загораются этой идеей и все спрашивают, купила ли Люська билет в Среднюю Азию.

Потом Люська меняет свое решение и собирается в тундру. В тундре живут шерстяные олени. Если у этих оленей отыскать ниточку и дернуть за нее, то всего оленя можно распустить, как старую варежку, и намотать на клубочек, а потом связать из него теплый свитер и шапочку с помпоном. Конечно же, она привезет всем по клубочку шерсти, чтобы связать одинаковые свитера и шапочки.

Но и в тундру Люська не едет…

Уже давно закончился учебный год, давно Ларисины родители заказали билеты на Черное море, а Лешкины — в деревню, только у Люськи нет никаких билетов, а маму до сих пор не пускают в отпуск.

— Ура! — говорит Лариса. — Я еду на Черное море. Уж я-то вдоволь насмотрюсь на этих твоих… как их там… дельфинов, наемся винограду, приеду вся загорелая, а волосы у меня выгорят и станут совсем как у блондинки… Уж тогда-то все упадут в обморок…

Люська молчит. Ей отвечать нечего. Но однажды… Это просто замечательный случай.

— Я познакомилась с Соломенным Человеком, — говорит она.

— Как это — с Соломенным?

— Очень просто. Он был весь из соломы. Шляпа из соломы, усы из соломы, брови… Был дождь, и с его усов капало, как с крыши. Я хотела мороженого, а денег у меня не было. Он купил мне мороженое и сказал: «Вот тебе соломинка, когда я тебе понадоблюсь — сожги соломинку. Я приду и исполню твое желание». — И Люська правда показала соломинку.

— Ну, жги, — сказала Лариса.

Люська усмехнулась.

— Зачем? У меня еще нет настоящего желания. Когда придумаю — сожгу…

Так Лариса и укатила ни с чем на свое Черное море.

Зато Люська с Лешкой долго играли в Соломенного Человека и в разные желания.

Они очень подружились за это время: вместе читали, ходили в Таврический сад ловить тритонов. Ловили — и тут же отпускали. Так Люська придумала, чтобы отпускать.

— Это ты думаешь, что они маленькие и слабые, — шептала она, — а вот увидишь — случится с тобой что-нибудь, и они тебе помогут. Они умные, они все понимают…

Лешка слушал, раскрыв рот, и отпускал тритонов назад, в пруд… Потом они шли домой по расплавленному асфальту и видели, как от жары дрожит воздух.

— Я скоро уеду, — начинал было Лешка, но сразу же замолкал. Ему не хотелось дразнить Люську, ведь она уже даже перестала выдумывать про тундру и Среднюю Азию.

Хороший человек Лешка, с ним можно дружить. Каждый раз, умываясь на ночь из-под одного крана, они договариваются, что будут дружить всю жизнь. А чтобы это вышло верней, жмут друг другу руку, а потом разбивают. Люська говорит, что это просто необходимо для поддержания дружбы.

Иногда они, крепко взявшись за руки, кружатся в прихожей до полного изнеможения, а потом валятся в разные стороны и хохочут.

— Жалко, что ты не можешь поехать со мной в деревню, — говорит Лешка.

— Ничего, — утешает его Люська, — ты только обязательно привези мне маленького воробушка или лучше вороненка: его можно научить говорить…

— Мы назовем его Карл…

— Или Клара.

— Мы будем носить его с собой в школу…

— Ага. И научим подсказывать…

— Ну конечно, вороненок маленький, его никто и не заметит…

— Ты обязательно привези вороненка…

Очень одиноко стало Люське, когда Лешка уехал. Конечно, можно было ходить в городской пионерский лагерь, но Люське там не понравилось. Мальчишки попались какие-то злые, только и норовят стукнуть. Давать сдачи Люська не умеет — приходится убегать, а кому это приятно?

Уж лучше быть одной.

Ходить где вздумается, делать что хочется. Только одной это, конечно, не так интересно, как с ребятами.

Но можно выдумать, что ты не одна. Зеленое махровое полотенце — ручной удав, его можно положить в старую мамину сумку и выпустить, если на тебя нападут злые пираты. Можно быть уверенной, что пиратам несдобровать.

Люськины путешествия полны опасностей, каждый день она уходит все дальше и дальше в сторону того места, которое называется станция «Ленинград — Сортировочная». Однажды она заходит в паровозное депо и видит, как там висят паровозы, — так у них принято отдыхать от дальних странствий. Веселые чумазые люди копошатся вокруг них, что-то чинят и заворачивают гайки. Никто из этих людей не сердится и не выгоняет Люську на улицу, один раз она даже скрывается в депо от преследования двух одноглазых циклопов, которые хотят подстрелить ее из рогатки.

Люська неслышно скользит по депо и воображает, что все эти паровозы — ее, что она может сесть на любой из них и укатить куда глаза глядят.

И еще там, в «Ленинграде — Сортировочной», есть немножко травы и одуванчиков, а много ли надо Люське, когда она сама такая маленькая?

…Мама приходит только вечером, она смотрит на Люську виновато, и Люська сразу понимает, что нового ничего нет и они все еще никуда не едут.

Но однажды…

— Мы едем в Парголово на дачу, — говорит мама.

Ночью Люське и вправду снится Парголово. В этом самом Парголове растут вековые дубы, а среди них — белые праздничные ромашки, и их можно рвать сколько захочешь, и никто не будет на тебя кричать и говорить, что это посажено.

К отъезду Люська начинает готовиться сразу же, как только просыпается, а просыпается она очень рано — еще даже солнце синее, а не желтое. Ведь надо же уложить вещи, чтобы не потерялись в дальней дороге, да не забыть все необходимое: сачок для ловли бабочек, альбом для гербария, цветные карандаши и зеленого удава, который, конечно, пригодится в этом далеком Парголове. Вещей получается очень много, и поэтому до вокзала они с мамой едут в такси.

— А там медведи есть? — спрашивает Люська по дороге.

— Должны быть… — отвечает мама.

— А тигры?

— Редко, но встречаются…

— А рыси?

— Ну, рысей-то там полно…

— Хорошо, что я захватила своего удава.

— А куда это вы едете? — спрашивает шофер такси.

— В Парголово, — отвечает мама.

Шофер почему-то долго смеется.

— Там кишит крокодилами, — отсмеявшись, говорит он.

— Глупые шутки, — фыркает Люська.

Потом они едут в электричке. Остановки мелькают быстро — не успеет поезд разбежаться, а уже надо останавливаться. Даже неинтересно — ни лесов, ни полей, а все дома и дома, да еще огороды с выбеленными стволами яблонь.

— Следующая остановка — наша, — говорит мама.

Люська чуть не заплакала от такой неожиданности: совсем рядом с Ленинградом! Но она вовремя вспомнила, что слезами она лишний раз огорчит маму.

Их дом находится недалеко от вокзала, на улице, которая так и называется — Вокзальная. Это беспокойная и тревожная улица, и дом тоже беспокойный и тревожный, с расшатанными, скрипучими половицами, между которыми были огромные щели. Из щелей дуло. Там, наверно, жили мыши. Было даже странно, что из этих щелей не растет трава. Но что поделаешь, если поздним летом можно снять только такие дома, о выборе думать не приходится. Так говорила мама…

А Люське дом нравился. Нравилось, что он скрипит, что наверх ведет лестница, украшенная резьбой. Люське нравилось, что дом такой большой, а кроме них с мамой и хозяйки, в нем никого нет. Особенно ей нравилось просыпаться ночью от стука электрички за окном. Огни наплывали на комнату, переворачивали ее вверх дном и так, перевернутую и почему-то голубую, уносили вслед за собой.

Люську укачивало постукивание колес и движение комнаты. Может, от этого снились такие чудесные и красивые сны? Их даже не надо было выдумывать…

Ей снилось гладкое серебряное озеро, на середине которого стоял прекрасный белокаменный дворец. Люська каждую ночь входила в ворота великолепного дворца. Это был длинный, повторяющийся сон, который ничем не кончался. Она знала его наизусть…

А еще в старом, осевшем доме была солнечная веранда. Проходить в свою комнату полагалось через эту веранду. Раньше, наверно, она стояла на высоком фундаменте, но теперь вросла в землю, съежилась, стала маленькой и низкой.

И все же это была чудесная, светлая, солнечная веранда. Почти весь пол ее (свободным оставался только проход из комнаты на улицу) был устлан свежими газетами, а на газетах сушились яблоки.

Старуха хозяйка резала их целыми днями. Это были тяжелые, скрипящие яблоки — под ними гнулись ветки яблонь. По утрам на яблоках сверкала роса, а во время большого ветра они тяжело падали в траву запущенного сада. Яблоки были волшебные, их запрещалось есть, но яблочный запах стоял во всем доме, и Люська все чаще думала, что Парголово — это совсем не так плохо, как показалось сначала.

В старом высокостенном чулане, среди нагромождения ящиков с чьими-то школьными учебниками, поломанных игрушек и заржавевших леек, жила Волчанка. Никто ее никогда не видел, но Люська была уверена, что она там живет, — это она по ночам скрипит половицами, гремит лейками и стучит по полу копытами. Волчанка очень хитрая, и еще неизвестно, что ей надо от Люськи. Люська пулей пролетала мимо чулана, боясь, что ее схватит когтистая лапа Волчанки. Это, конечно, вечером или ночью, когда скрипят половицы. Днем страх уходил, забывался, и Люська даже пугала Волчанкой малышей с соседней дачи.

Люська любила ходить в лес с мамой. В дальний, туда, куда никто не ходил. Но грибов и ягод они приносили мало, потому что все больше исследовали места, искали веселые полянки, заросшие вереском, на которых так хорошо лежать и глядеть в небо. В траве жили всякие разные звери, и, глядя на них, Люська думала, что она очень большая и сильная — прямо-таки великанша по сравнению с ними. И еще она думала, что, наверное, на земле существует кто-то гораздо больший, чем она. Великан какой-нибудь, который может поступить с ней так, как она с этими букашками. Перенести куда-нибудь или, если он злой, раздавить.

Подступала осень. Хотелось домой, в школу. Незадолго до первого сентября Люська с мамой вернулась в Ленинград.

Лариса и Лешка уже приехали. Лариса загорела, волосы ее выгорели, и она действительно была похожа на блондинку. Лешка здорово подрос, лицо его одичало, так что Люська, разлетевшаяся было к нему, вдруг испугалась своего порыва, сдержанно, по-мальчишески пожала ему руку и отошла степенно.

…Вечером они собрались в темной нише коридора и стали делиться тем, кто как провел лето.

— Нету на море никаких дельфинов, — говорила Лариса. — Все ты, Люська, выдумала. Но зато какой пляж! Мы целый день валялись на песочке и пили лимонад. Лимонаду было — хоть завались. Потом мы еще ходили на базар, там мне купили пуховую шапочку. Вот увидите — надену зимой, и все в обморок упадут.

Лешка отмалчивался. По его лицу мелькали отсветы каких-то воспоминаний, но он ничего не хотел рассказывать.

Потом начала рассказывать Люська.

Она рассказала и про солнечную веранду с волшебными яблоками, и про злую Волчанку, которая пищала по ночам в чулане, и про маленький народ, который живет в траве…

Потом Лариса предложила играть в королевы и на должность королевы назначила саму себя.

— Лучше все будем королями и королевами, — сказала Люська.

— Нет, Лешка пусть будет король, а ты его служанкой, — предложила Лариса.

А Лешка сказал:

— Я лучше буду Александром Матросовым…

Игра получилась очень шумная, и родители, отвыкшие за лето от шума, скоро растащили ребят по комнатам.

А вечером Лешка валялся дома на диване и басил, как пароход в тумане:

— Куда вы меня послали! Ну куда вы меня послали! Хочу в Парголово! В Парголово!

— В Парголово хочу, — тоненько подвывала ему из соседней комнаты Лариса.

Алла ДРАБКИНА

Девочка, которая хотела танцевать

Знаменитая артистка выступала в школе, в которой она раньше училась. Поэтому артистка очень волновалась, хоть и привыкла выступать.
Алла ДРАБКИНА

Волшебные яблоки

Весной отовсюду лезет трава. Была бы горсточка пыли да маленькое семечко. Трава пробивается из асфальта, сквозь расщелины камней, даже на крышах вырастает.