Юрий ПУСОВ
Клад

Математика была последним уроком и Коля, как только прозвенел звонок, попытался улизнуть, но Ваня догнал его на лестнице.

– Слушай, Колька, я не понял, как ты мог получить двойку? Пример-то пустяковый, мы позавчера такие же в классе решали!

– Пусти меня! – Коля дернулся так, что пиджак затрещал, но Ваня держал крепко.

– Я не понял… – снова начал он.

– Да что ты заладил! – вспылил Коля. – Не до математики мне! Понял! Я о другом думаю.

– Это у доски-то? Когда до конца четверти две недели осталось?

– Мне, может, скоро вообще учиться не надо будет! – выдал Коля и, воспользовавшись Ваниным удивлением, вырвался и побежал вниз.

Ваня догнал его и пристроился рядом.

– Почему тебе не надо будет учиться? Ты больной?

– Сам ты больной! Я может быть, не сегодня завтра… – Коля осекся, остановился, схватил Ваню за руку и оттащил под лестницу. Там, прижавшись губами к уху друга, жарко шепнул:

– Я скоро богатым стану. А зачем богатому учиться?

– А подробнее можно? – заинтересовался Ваня.

– Можно, но не здесь. Идем ко мне.

* * *

Дома Коля полез в тайник за шкафом и вытащил оттуда конверт с примятым уголком.

– Вот! – Коля сунул конверт Ване в руки.

Ваня внимательно осмотрел конверт. Написано на нем было по-английски.

– У тебя тетя в Америке умерла?

– У меня нет тети и не было. Ты посмотри, что внутри.

Ваня еще раз пробежался глазами по надписи. Улица их, дом их, а вот квартира…

– Слушай, это же квартира, где дядя Паша живет. Как у тебя это письмо оказалось?

– Почтальон перепутал. Так ты будешь заглядывать или нет?

– А разве хорошо чужие письма читать?

– Ты прочитай и сам реши.

Все еще внутренне колеблясь, Ваня открыл конверт и вытащил из него желтый, обгоревший по краю листок бумаги, свернутый вчетверо.

– Старинная штука, – прокомментировал Коля. – Не пергамент, но возможно папирус.

– Бумагус, – хихикнул Ваня. – Папирус не такой. – Он развернул листок, и улыбка сползла с его лица.

– Ну как? – поинтересовался Коля.

– Это карта?

– Нет, кусок обоев! Конечно же карта! Видишь крестик? Угадай, что там?

– Не может быть!

– Не веришь, иди домой, уроки делать. А я добуду эти сокровища!

– Погоди. Екатеринослав – так раньше наш город назывался, а где эти улицы находятся, ты знаешь? Смотри, они даже по-старому написаны! Как тут... улица Широкая, улица Перекрестная...

– Я уже посмотрел в интернете...

– И что?

– Это недалеко. Угол Вокзальной и Горького.

– Это там, где пустой дом?

– Вот, – Коля достал распечатку старой карты Екатеринослава и сунул Ване в руки, – это он и есть.

Ваня внимательно сравнил обе карты.

– Там делали капитальный ремонт. Вряд ли что-нибудь осталось. Даже если и было.

– Так сказать проще всего. Я иду завтра с утра. Лопата есть, ломик есть, мешок для золота...

– А может, все-таки лучше отдать карту?

– Вот схожу посмотрю, потом отдам. Не зря же карта попала именно ко мне. Я не верю в случайности.

– Я с тобой, – не стал спорить Ваня.

– Ладно. Только мне семьдесят процентов клада.

– Это почему?

– Потому что ты сомневался.

* * *

Возле заброшенного дома ребята остановились.

– Слушай, а тут привидений нет? – спросил Ваня, глядя на выбитые стекла.

– Здесь бомжи есть, – буркнул Коля. – Ты лучше скажи, как нам внутрь попасть. Блин, откуда взялись эти решетки?

Друзья обошли дом и обнаружили, что в задней двери не хватает доски.

– Ну вот. А ты боялся! – Коля так посмотрел на друга, будто наличие дыры в двери было его, Коли, личной заслугой.

– Это какой-то собачий лаз, – скривился Ваня.

– А мы чем хуже?

– Мы все измажемся!

– А я говорил тебе одеться попроще. Короче, не хочешь лезть, стой тут или вообще домой иди.

– Ладно, – Ваня достал фонарик, встал на четвереньки и полез в дыру.

Поднявшись по ту сторону на ноги, он огляделся и покачал головой:

– Ничего мы не найдем.

Коля тоже посмотрел на голые, без штукатурки, стены и сказал:

– Подвалы обычно вообще не ремонтируют. Клад в подвале. Идем.

* * *

В подвале, как и положено, было темно, сыро и жутковато. Фонарики высвечивали круги света, отчего окружающая тьма казалась почти осязаемой. Если честно, Ваня ожидал найти в подвале скелет, а более практичный Коля опасался встречи с каким-нибудь бродягой.

– Ну и где? – прошептал Ваня.

Коля посветил на карту и ткнул пальцем в угол.

– Там! Давай лопату!

Но копать не пришлось. Пол покрывали доски, которые давно прогнили и стали мягкими. Коля попробовал поддеть одну, она затрещала, и из нее выломался большой кусок. Поддел другую, и доска тут же поднялась, открывая тайник. Мальчик нагнулся над образовавшейся дырой и дрожащими руками вытащил позеленевшую от времени бронзовую шкатулку.

– Я думал, сундук будет, – сказал Ваня. – Открой.

– Сейчас.

Коля поддел крышку. Крышка отскочила с тихим звоном и упала на пол.

– Бумаги, фотки. А где сокровища?

Единственными предметами, которые в понимании мальчишек могли называться сокровищами, были несколько медных царских копеек и оловянный солдатик, изображавший драгуна на коне.

– Может, там есть что-то еще? – Коля сунул шкатулку Ване, а сам встал на колени и посветил в дыру. – Пусто. Может, это не то? Может, надо глубже копать? Или угол не тот?

– Слушай, по-моему, этот пацан похож на твоего соседа...

Пока Коля копался в тайнике, Ваня рассматривал желтые фотографии.

– О! Глянь, какая прикольная у него лошадка! У меня в детстве тоже была, но другая.

– Да при чем тут лошадь! Помогай копать! Тут, у нас под ногами, сокровище, а ты ерунду всякую рассматриваешь!

Ваня оглянулся на огромный подвал, представил себе, как они тут копают с утра до вечера, возможно, не один день.

– Так мы до старости тут копать будем, – сказал он. – Идем, отнесем карту адресату. Если тут действительно где-то золото закопано, пусть помогает.

* * *

– Дядя Паша, вам тут письмо пришло, – спрятав глаза, Коля протянул соседу порванный конверт. – Нам в ящик попало...

– Спасибо, – сосед взял письмо, посмотрел на адрес и удивленно приподнял брови. – Да это не мне письмо, это моему папе. Его тоже Павлом зовут. За всю свою жизнь не припомню, чтобы ему кто-то письма писал. Знаете что, отдайте-ка ему письмо сами. – Дядя Паша посторонился, пропуская ребят в квартиру. – Он совсем уже старенький, никуда не ходит, он будет рад гостям.

В кресле у открытого окна с мечтательным видом и улыбкой на губах сидел дряхлый дедушка. Когда ребята вошли в комнату, он вздрогнул, будто очнулся ото сна, и посмотрел на гостей. Улыбка стала шире, открывая уже не белые, но все еще крепкие зубы.

– Здравствуйте, молодые люди, проходите, – сказал дедушка глубоким низким голосом. – С чем пожаловали?

– Коля и Ваня тебе письмо принесли, – сказал дядя Паша, видя, что ребята заробели. – Вот, – он вложил письмо в руку своему папе. Дедушка взял конверт и, не глядя, положил на колени.

– Паша, принеси-ка гостям чаю, а мне очки, – обратился он к сыну.

– А вы, ребята, присаживайтесь. Вон, возьмите стулья и садитесь рядышком с дедом. Письмо-о, – протянул дедушка, смакуя слово.

Вернулся дядя Паша с подносом, на котором уместились чашки с чаем, блюдца с пирожными и футляр с очками. Он подвинул журнальный столик и поставил поднос перед ребятами. Очки подал отцу.

– Как вас зовут-то? – спросил дедушка, осторожно одевая очки. – Ах да, Коля и Ваня. Ты Коля? А ты Ваня, – безошибочно угадал хозяин. – А меня зовите Павел Павлович.

– Вы тоже Павел Павлович? – удивился Ваня.

– И отец мой был Павел Павлович, и дед, и прадед. Традиция у нас такая. Ну что ж, давайте посмотрим письмо.

Павел Павлович прочитал адрес отправителя, и рука его задрожала. Когда он открывал конверт, письмо громко зашелестело. Он долго рассматривал карту, водил по ней пальцами и улыбался. Затем достал прилагающуюся к ней записку – только два слова.

– Жалко выбрасывать, – прочел Павел Павлович. – Ты всегда был бережливым. Я-то думал, тебя уже нет давно, а ты вона где теперь. Америка. Знаете, ребята, что это за карта?

– Карта сокровищ, – сказал Коля.

– Именно! – кивнул Павел Павлович и громко рассмеялся. – Именно сокровищ! Эту карту мы рисовали вместе. Я и Фима. Я думал, она исчезла вместе с той жизнью, вместе с детством, а оказалось, он ее сохранил.

– Вы спрятали сокровища? – переспросил Коля.

– Да. Тогда мы именно так и думали. Небольшая шкатулка…

Павел Павлович умолк на полуслове, так как Ваня, всё это время прятавший руки, вынул из-за спины шкатулку, найденную ребятами в подвале, и подал дедушке. Павел Павлович протянул руки к шкатулке, но опустил их, так сильно они дрожали. А в глазах… На миг друзья увидели глаза десятилетнего мальчишки, получившего в подарок то, о чем долго мечтал. А затем его глаза наполнились слезами, и Павел Павлович закрыл лицо ладонями, только худые его плечи вздрагивали под накинутым на них пиджаком.

– Папа, у тебя всё в порядке? – в комнату заглянул встревоженный дядя Паша.

– Да, да, – поспешил ответить Павел Павлович, торопливо утирая слезы. – Вы простите меня, – сказал он ребятам, – это я от неожиданности. Дайте, дайте я посмотрю. Где же вы ее?..

– Так по вашей карте откопали, – сказал Коля. – Мы думали, там сокровища.

– Ну конечно же! Это же настоящий клад! Смотрите. – Павел Павлович открыл коробку и сглотнул подступивший к горлу комок. – Вот. Это я, – дедушка взял ту самую фотографию, где маленький мальчик сидел верхом на лошади-качалке. – Мне здесь четыре года и сбылась моя первая сознательная мечта. А здесь, – он взял следующую фотографию, – мои папа и мама. Папа много работал, уходил, когда я еще спал, возвращался, когда я уже спал. Так что виделись мы с ним только раз в неделю, когда мы всей семьей шли в церковь. – Павел Павлович погладил пальцами фотографию и взял следующую. – Я очень хотел братика, но так и не дождался. И братом мне стал Фима. Он жил в соседнем доме, мы были настоящими друзьями.

Коля кивнул с пониманием:

– Как мы с Ваней.

– Мы всегда были готовы прийти на помощь друг другу, – сказал Павел Павлович.

Ребята кивнули.

– Даже готовы были жизнь друг за друга отдать.

– Точно мы! – с гордостью сказал Коля.

– К счастью, не пришлось. И жили мы долго, но, к сожалению, порознь. Началась революция, и наши пути разошлись. Мои родители остались здесь, а его семья уехала за границу.

Дедушка отложил фотографии и снова заглянул в шкатулку.

– Шарики! – радостно воскликнул он. – Сколько времени мы проводили, играя в них. А для того, чтобы добыть вот этот, – Павел Павлович взял белый фарфоровый шарик, – мне пришлось разбить мамину любимую сахарницу, на крышке которой он был вместо ручки. А это, – дедушка достал почерневшие медные монетки, – мои первые заработанные копейки. Я так и не решился их потратить. Зато сколько сладких часов я провел за размышлениями, что бы я мог на них купить! А таких солдатиков наловчился отливать из олова Фимкин старший брат. За то, чтобы заполучить этого всадника я целый месяц таскал записки в женскую гимназию к его девушке и обратно…

Павел Павлович замолчал, предавшись воспоминаниям.

– Вы сказали, когда началась революция, – решился спросить Ваня. – Дедушка, сколько же вам лет?

Павел Павлович хитро прищурился, вновь став похожим на озорного, только сильно постаревшего мальчишку.

– У тебя что по математике? – спросил он у Вани.

– Отлично!

– Вот и посчитай. Десять лет мне было тогда, Фимке – почти одиннадцать.

* * *

– Знаешь, – сказал Ваня, когда ребята вышли на улицу. – По-моему, Павел Павлович очень обрадовался шкатулке. Наверное, сокровище становится сокровищем только тогда, когда попадает к тому, кому оно предназначено.

– Как ты думаешь, есть где-нибудь сокровище, которое предназначено нам? – с надеждой спросил Коля.

– Наверное, есть, – задумчиво кивнул Ваня.

– А если нет, так мы сами его закопаем!

– Айда карту рисовать!