Peskarlib.ru > Русские авторы > Виктор ДРАГУНСКИЙ > Гусиное горло
Виктор ДРАГУНСКИЙ
Гусиное горло
Распечатать текст Виктор ДРАГУНСКИЙ - Гусиное горло
Когда мы сели обедать, я сказал:
— А я сегодня в гости пойду. К Мишке. На день рождения.
— Ну да? — сказал папа. — Сколько же ему стукнуло?
— Девять, — ответил я. — Ему девять лет, папа, стукнуло. Теперь десятый год пошел.
— Как бежит время, — вздохнула мама. — Давно ли он лежал на подоконнике в ящике от комода, а вот пожалуйте, уже девять лет!
— Ну что ж, — разрешил папа, — сходи, поздравь юбиляра. Ну-ка, расскажи, а что ты подаришь своему дружку в этот памятный день?
— Есть подарочек, — сказал я, — Мишка будь здоров обрадуется...
— Что же именно? — спросила мама.
— Гусиное горло! — сказал я. — Сегодня Вера Сергеевна гуся потрошила, и я у нее выпросил гусиное горло, чтобы Мишке подарить.
— Покажи, — сказал папа.
Я вытащил из кармана гусиное горло. Оно было уже вымытое, очищенное, прямо загляденье, но оно было еще сыроватое, недосушенное, и мама вскочила и закричала:
— Убери сейчас же эту мерзость! Ужас!
А папа сказал:
— А зачем оно нужно? И почему оно скользкое?
— Оно еще сырое. А я его высушу как следует и сверну в колечко. Видишь? Вот так.
Я показал папе. Он смотрел внимательно.
— Видишь? — говорил я. — Узкую горловину я всуну в широкую, брошу туда горошинок штук пять, оно когда высохнет, знаешь как будет греметь! Первый сорт!
Папа улыбнулся:
— Ничего подарочек... Ну-ну!
А я сказал:
— Не беспокойся. Мишке понравится. Я его знаю.
Но папа встал и подошел к вешалке. Он там порылся и карманах.
— На-ка, — он протянул мне монетки, — вот тебе немного деньжат. Купи Мишке конфет. А это от меня добавка. — И папа отвинтил от своего пиджака чудесный голубой значок «Спутник».
Я сказал:
— Ура! Мишка будет на седьмом небе. У него теперь от меня целых три подарка. Значок, конфеты и гусиное горло. Это всякий бы обрадовался!
Я взял гусиное горло и положил его на батарею досушиваться. Мама сказала:
— Вымой руки и ешь!
И мы стали дальше обедать, и я ел рассольник и потихоньку стонал от удовольствия. И вдруг мама положила ложку и сказала ни с того ни с сего:
— Прямо не знаю, пускать его в гости или нет?
Вот тебе раз! Гром среди ясного неба! Я сказал:
— А почему?
И папа тоже:
— В чем дело-то?
— Он нас там опозорит. Он совершенно не умеет есть. Стонет, хлебает, везет... Кошмар!
— Ничего, — сказал я. — Мишка тоже стонет, еще лучше меня.
— Это не оправдание, — нахмурился папа. — Нужно есть прилично. Мало тебя учили?
— Значит, мало, — сказала мама.
— Ничему не учили, — сказал я. — Я ем как бог на душу положит. И ничего. Довольно здорово получается. А чему тут учить-то?
— Нужно знать правила, — сказал папа строго. — Ты знаешь? Нет. А вот они: когда ешь, не чавкай, не причмокивай, не дуй на еду, не стони от удовольствия и вообще не издавай никаких звуков при еде.
— А я не издаю! Что, издаю, что ли?
— И никогда не ешь перед обедом хлеб с горчицей! — воскликнула мама.
Папа ужасно покраснел. Еще бы! Он недавно съел перед обедом, наверное, целое кило хлеба с горчицей. Когда мама принесла суп, оказалось, что у нее уже нет хлеба, папа весь съел, и мне пришлось бежать в булочную за новым. Вот он теперь и покраснел, но промолчал. А мама продолжала на него смотреть и все говорила беспощадным голосом. Она говорила как будто бы мне, но папе от этого было не по себе. И мне тоже. Мама столько наговорила, что я просто ужаснулся. Как же теперь жить? Того нельзя, этого нельзя!
— Не роняй вилку на пол, — говорила мама. — А если уронил, сиди спокойно, не становись на четвереньки, не ныряй под стол и не ползай там полчаса. Не барабань пальцами по столу, не свисти, не пой! Не хохочи за столом! Не ешь рыбу ножом, тем более если ты в гостях.
— А это вовсе не рыба была, — сказал папа, и лицо у него стало какое-то виноватое, — это были обыкновенные голубцы.
— Тем более. — Мама была неумолима. — Еще чего придумали, голубцы — ножом! Ни голубцы, ни яичницу не едят ножом! Это закон!
Я ужасно удивился:
— А как же голубцы есть без ножа?
Мама сказала:
— А так же, как и котлеты. Вилочкой, и все.
— Так ведь останется же на тарелке! Как быть?
Мама сказала:
— Ну и пусть останется!
— Так ведь жалко же! — взмолился я. — Я, может быть, еще не наелся, а тут осталось... Нужно доесть!
Папа сказал:
— Ну доедай, чего там!
Я сказал:
— Вот спасибо.
Потом я вспомнил еще одну важную вещь:
— А подливу?
Мама обернулась ко мне.
— Что подливу? — спросила она.
— Вылизать... — сказал я.
У мамы брови подскочили до самой прически. Она стукнула пальцем по столу:
— Не сметь вылизывать!
Я понял, что надо спасаться.
— Что ты, мама? Я знаю, что вылизывать языком нельзя! Что я, собачонка, что ли! Я, мама, вылизывать никогда не буду, особенно при ком-нибудь. Я тебя спрашиваю: а вымазать? Хлебом?
— Нельзя! — сказала мама.
— Так я же не пальцем! Я хлебом! Мякишем!
— Отвяжись, — крикнула мама, — тебе говорят!
И у нее сделались зеленые глаза. Как крыжовник. И я подумал: ну ее, эту подливку, не буду я ее ни вылизывать, ни вымазывать, если мама из-за этого так расстраивается. Я сказал:
— Ну ладно, мама. Я не буду. Пусть пропадает.
— А вот, кстати, — сказал папа, я серьезно хочу тебя спросить...
— Спрашивай, — сказала мама, — ты ведь еще хуже маленького.
— Нет, верно, — продолжал папа, — у нас, знаешь, иногда банкеты бывают, всякие там торжества... Так вот: ничего, если я иногда захвачу что-нибудь с собой? Ну, яблочко там или апельсин...
— Не сходи с ума! — сказала мама.
— Да почему же? — спросил папа.
— А потому, что сегодня ты унес яблоко с собою, а завтра начнешь винегрет в боковой карман запихивать!
— Да, — сказал папа и поглядел в потолок, — да, некоторые очень хорошо знают правила хорошего тона! Прямо профессора! Куда там!.. А как ты думаешь, Дениска, — папа взял меня за плечо и повернул к себе, — как ты думаешь, — он даже повысил голос, — если у тебя собрались гости и вдруг один надумал уходить... Как ты думаешь, должна хозяйка дома провожать его до дверей и стоять с ним в коридоре чуть не двадцать минут?
Я не знал, что ответить папе. Его это, видимо, очень интересовало, потому что он крепко сжал мое плечо, даже больно стало. Но я не знал, что ему ответить. А мама, наверно, знала, потому что она сказала:
— Если я его проводила, значит, так было нужно. Чем больше внимания гостям, тем, безусловно, лучше.
Тут папа вдруг рассмеялся. Как из песни про блоху:
— Ха-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха! А я думаю, что он не умрет, если она не проводит его! Ха-ха-ха-ха-ха!
Папа вдруг взъерошил волосы и стал ходить туда-сюда по комнате, как лев по клетке. И глаза у него все время вращались. Теперь он смеялся с каким-то рывком: «Ха-ха! Ррр! Ха-ха! Рр!» Глядя на него, я тоже расхохотался:
— Конечно, не умрет! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Тут случилось чудо. Мама встала, взяла со стола чашку, вышла на середку комнаты и аккуратно бросила эту чашку об пол. Чашка разлетелась на тысячу кусочков. Я сказал:
— Ты что, мама? Ты это зачем?
А папа сказал:
— Ничего, ничего. Это к счастью! Ну, давай, Дениска, собирайся. Иди к Мишке, а то опоздаешь! Иди и не ешь рыбу ножом, не позорь фамилию!
Я собрал свои подарки и пошел к Мишке. И мы там веселились вовсю. Мы подскакивали на диване чуть не до потолка. Мишка даже стал лиловый от этого подскакивания. А фамилию нашу я не опозорил, потому что угощенье было не обед или ужин, а лимонад и конфеты. Мы поели все конфеты, какие были, и даже ту коробочку съели, что я Мишке принес в подарок. А вообще подарков Мишке понанесли видимо-невидимо: и поезд, и книжки, и краски. И Мишкина мама сказала:
— Ох сколько подарков у тебя, Мишук! А тебе какой больше всех нравится?
— Какой может быть разговор? Конечно, гусиное горло!
И покраснел от удовольствия.
А я так и знал.
Также читайте: