Сказки северной Африки
Хитрец и Простачок

Рассказывают, жил когда-то человек и было у него две жены. Одна — бойкая да смышленая, за что ее прозвали «Хитрушкой», другая — наивная и простодушная, за что получила прозвище «Простушка». Однажды, когда наступило время сеять бобы, сказали женщины своему мужу:

— Пора сеять бобы. Посади их столько, чтобы нам до следующего урожая хватило, чтобы не покупать и в долг не просить.

— Хорошо, — ответил он, — завтра, в воскресенье, я куплю семена.

Свое обещание он выполнил: как только проснулся, взял с собой еду и отправился на базар, нашел там ряд, где торговали бобами, и купил семена.

На другой день встал мужчина пораньше, обулся, подпоясался, взял мотыгу, прихватил куль с бобами и отправился их сеять. По дороге к полю оказался он в уютной лощине, присел отдохнуть. И как-то само собою вышло, что попробовал он один боб, другой, не смог оторваться и ел до тех пор, пока у него живот не раздуло. Сидит, шевельнуться не может. Уже вечер близко, пора домой возвращаться. Испачкал он глиной свою одежду и отправился восвояси.

Пришел домой, еле дышит, постанывает:

— Ой, как я устал! Не могу пошевелиться!

Жены, бедняжки, поверили ему, окружили заботой, подали табурет, а когда он сел, помогли разуться.

Долгое время муж сидел неподвижно, потом силы потихоньку вернулись к нему. Женщины предложили ему поесть, но он отказался.

— Нет, я слишком устал, не буду есть, меня всего ломает.

Ну что ж! Зато женщины удовлетворенно вздохнут, когда настанет время сбора урожая. На том и успокоились.

Живя надеждой и считая дни, жены ждали сбора урожая. Однажды они обратились к мужу:

— Муж, где ты посадил бобы? Уже пора их собирать, хочется ими полакомиться.

— А правда, где? — ответил муж. — Никак не вспомню, подождите, вот вспомню, тогда скажу.

Ладно, жены сменили тему разговора, поболтали о том о сем, а через полчаса вновь спросили:

— Ну, теперь вспомнил?

— Вспомнить-то я вспомнил. Место это как сейчас вижу, а вот как оно называется, забыл.

— Как забыл? Ты знаешь хотя бы, где оно есть?

— Да нет, хорошенько не помню. Дорог немало, правда ведь? Но я научу вас, как найти место, где я посеял бобы. Возьмите сито, дойдите до дальнего холма, а когда заберетесь на него, катните сито вниз. Где оно остановится, там и будет наше бобовое поле.

Делать нечего. Рано утром женщины встали, позавтракали и стали собираться. Оседлали осла, сито не забыли прихватить и отправились в дорогу.

Долго они брели по дороге, пока наконец не пришли на холм, о котором говорил муж. Там они толкнули сито, и оно покатилось вниз. Докатилось до овражка и остановилось. Там и впрямь было поле, но не их, а Иеммы Джиды! А бобов там видимо-невидимо!

— Хороши бобы в этом году, — сказали женщины, сняли вьюк с осла, а его самого пустили пастись. Начали женщины собирать в мешок бобы. Работали они не разгибая спины, пока не стало сильно припекать. Тут-то и появилась Иемма Джида.

— Кто это там хозяйничает? — крикнула она.

— Это мы! А что? Чем ты недовольна? Это наше поле! — наперебой заговорили женщины. Иемма Джида заметила осла, стоящего в стороне, и поняла в чем дело.

— Бог в помощь! Собирайте, собирайте, — сказала она приветливо. — Как устанете, отдохните.

Оставив женщин за работой, Иемма Джида поспешила к ослу и мигом его съела. Уши же она привязала торчком к своей прялке. Затем, отойдя в сторонку, стала наблюдать за женщинами, придумывая, как бы и их съесть.

А женщины все работали и работали. Вот Хитрушка обратилась к Простушке:

— Взгляни, где там наш осел.

— Стоит на месте, я вижу его уши, — ответила Простушка.

Раз уши на месте, значит, все в порядке, решили женщины и спокойно до вечера собирали бобы. Когда мешки были наполнены, наступило время возвращаться домой. Хитрушка и говорит Простушке:

— Сходи за ослом.

— Пойдем вместе, вдруг со мной что-нибудь случится, — ответила та.

Так они и сделали. Пришли на то место, где оставили осла, глядь, а его самого нету, только уши торчат. От неожиданности и досады они расплакались. Подошла к ним Иемма Джида и с участием спрашивает:

— Что с вами стряслось?

— Ах, такое несчастье, хуже не придумаешь! — запричитали женщины.

— Ну будет, будет вам, не плачьте. Делать нечего, оставайтесь сегодня у меня, — предложила Иемма Джида.

— О нет, муж будет ждать нашего возвращения, надо идти.

Женщины решительно засобирались домой, а Иемма Джида не отступается, зовет их к себе ночь провести. В конце концов уговорила — они пошли за ней, таща за собой мешки с бобами. Когда они дошли до дома Иеммы Джиды, она спросила Простушку:

— Что ты желаешь, милая сестра, пшеничную похлебку на молоке или похлебку из пепла на клею?

Простушка без задних мыслей ответила:

— Конечно, похлебку на молоке. Хитрушка же на такой вопрос ответила:

— О Иемма Джида, как сама решишь, так и будет, я не откажусь и от похлебки на клею.

— Кабы не Хитрушка, — молвила Иемма Джида Простушке, — ты бы, дура, отведала у меня похлебки из пепла. Но тебе повезло, что Хитрушка так умно ответила, и я дам тебе поесть то же, что и ей!

Иемма Джида поставила котелок на огонь, сварила на свежем молоке пшеничную похлебку, положила в нее масла и подала женщинам ложки.

— Ну, ешьте, — сказала она.

Женщины принялись за еду. Однако Хитрушка все время была начеку и, поев самую малость, остальное спрятала за пазуху. Простушка же уплетала за обе щеки и съела все.

— Ну, поели? А теперь верните мне кашу или я вас съем! — сказала Иемма Джида.

Бедняжки растерялись, не знают, что и сказать. Тут первая женщина достала свою кашу из-за пазухи и вывалила на стол:

— На, бери свою кашу! — сказала она.

— А-а, испугались! Я пошутила, давай доедай кашу, — слукавила Иемма Джида.

Уж коль Иемма Джида сказала, что пошутила, Хитрушка доела кашу, и тут женщины услышали:

— Или мою кашу верните, или я вас съем!

— Добрая Иемма Джида, мы ведь только что хотели вернуть кашу, но ты отказалась, и мы все съели, а теперь ты опять требуешь, чтобы мы ее вернули, — возроптали женщины.

— Коль не вернете, съем! Сами выбирайте, с чего начать — с головы или ног, — сказала Иемма Джида.

— Может, ты нас все-таки отпустишь? Может, дашь нам прожить отпущенный богом век? К тому ж мы обе на сносях, и нам пришел срок рожать, — промолвили женщины, едва живые от страха.

— Ладно, подожду, — согласилась Иемма Джида. — Но как только родите, я с вами расправлюсь.

Вскоре разродились женщины двумя мальчиками. И каждый из них был как две капли воды похож на свою мать, у одного в глазках — хитреца, у другого — простота. Взглянула людоедка на младенцев, умилилась, сжалилась над матерями и отпустила. Но детей оставила у себя, вскормила и воспитала. А когда мальчики подросли, стали прислуживать ей. Они пасли скот, охотились, работали по дому, словом, стали мастерами на все руки, с той лишь разницей, что Хитрец убивал за одну охоту четыре-пять зайцев, куропаток или другой дичи, а Простачок время от времени приносил одного зайца или куропатку.

Иемма Джида соответственно и делила между ними еду: была щедра с удачливым охотником и столь же скупа с тем, кто мало приносил добычи. Простачок однажды не выдержал и спросил:

— Иемма Джида! Почему так получается — моему брату достается еды в два раза больше, чем мне!

— Сын мой, я даю ему вдвое больше, потому что он приносит с охоты вдвое больше. Как ты принесешь больше добычи, получишь и еды больше, — ответила ему Иемма Джида.

Шло время, молодые люди прилежно трудились. Повзрослев, они стали задумываться о жизни. Однажды, работая в поле, Хитрец сказал Простачку:

— Брат! Я думаю, ты понимаешь, что мы живем у колдуньи-людоедки. Не надо быть слишком доверчивым. Может быть, она украла нас у родной матери. Мы не знаем, как у нее оказались. Мы даже не смеем спросить ее об этом. Так что, пока не поздно, надо бежать отсюда.

Простачок, не долго думая, ответил:

— Нет! Никуда я не побегу! Здесь я родился и жить здесь привык. Да и куда бежать?

Вечером молодые люди вернулись домой, Простачок возьми и скажи Иемме Джиде:

— Знаешь, брат говорит, что нам надо бежать отсюда.

— О Хитрец! Не ожидала от тебя такого!

— Нет, нет, не слушай его. Мы шли по полю, я увидел, что собираются тучи, вот и сказал, что надо убегать, пока нас дождь не застал в поле, — извернулся Хитрец.

— То-то же, видать, этот маленький дурачок не понял, — успокоилась Иемма Джида.

Прошло еще какое-то время. Хитрец больше не говорил с братом о побеге, но про себя обдумывал план. Однажды, когда они, как обычно, вдвоем работали в поле, он подошел к Простачку и говорит:

— Иемма Джида скоро нас съест. Если хочешь оставаться, оставайся, а я убегу.

— Нет, брат, я пойду с тобой, куда ты, туда и я, — ответил Простачок. — Только как же мы узнаем, что она крепко спит? Иначе она нас сразу поймает.

— А ты будь настороже, — отвечает Хитрец. — Как только я помажу тебе губы медом, ты сразу, не мешкая, беги за мной. А теперь пошли, хватит болтать.

Они возвратились домой, поели и сели у огня. Хитрец вроде невзначай обратился к Иемме Джиде:

— Хочется мне спросить у тебя, — но не подумай чего плохого, — как узнать, что ты крепко спишь?

— О Хитрец, если тебе понадобилось узнать, когда я сплю, то, видать, задумал неладное, — ответила она.

— Дорогая Иемма Джида, — принялся уверять ее Хитрец, — у меня на уме нет ничего дурного, а спрашиваю я вот почему: говорят, в наш лес стали наведываться охотники и даже воры, они знают, что мы здесь живем и что у нас есть скот и имущество. Надо бы нам всем спать по очереди. Ты, к примеру, спишь — я сторожу. Как услышу, что крадутся воры или охотники с собаками, я сразу тебя разбужу.

— Ах ты разумник! — обрадовалась Иемма Джида. — Так вот знай: как услышишь в моем животе одновременно и рычание, и вой, и тявкание, и щебет — вот тогда можно сказать, что я сплю.

— Понятно. Спасибо тебе большое, — сказал Хитрец и добавил: — Это все, что я хотел узнать.

Настала ночь. Простачок и Иемма Джида легли спать, а Хитрец только притворился спящим. Он забрался под кровать людоедки, притаился, чтоб услышать звуки, исходящие из ее чрева. Он ждал, ждал и дождался. Словно целый лес, наполненный дикими зверями, завыл и застонал в утробе Иеммы Джиды. Тогда юноша осторожно окликнул:

— Иемма Джида!

Ответа не последовало. Он потряс ее за плечо:

— Иемма Джида!

«Спит», — подумал он, быстро оделся и набил карманы кое-каким съестным, первым, что попалось под руку. Потом он плюнул под печку, плюнул посередине комнаты и плюнул у двери. Взял из глиняного кувшина немного меда и помазал губы Простачку.

— О! Брат мой, как вкусно! — пробормотал тот спросонья. — Дай мне еще!

— Тихо! Вставай и иди за мной, да дверь не забудь прикрыть, — прошептал Хитрец.

А глупому брату со сна показалось: «Дверь не забудь прихватить». Вот он и взвалил дверь себе на плечи и потопал вслед за братом.

Они были уже в пути, когда проснулась Иемма Джида и позвала Хитреца. Плевок у очага ответил:

— Я здесь!

— Что ты там делаешь?

— Греюсь!

— Ладно, — успокоилась она. — Погрейся!

Тем временем братья все дальше и дальше уходили от дома Иеммы Джиды. Хитрец обернулся к Простаку и увидел, что тот тащит дверь.

— Ну что ты делаешь! Я ведь сказал тебе прикрыть дверь. Зачем ты взял ее с собой?!

— Выходит, я не понял, — ответил Простачок.

— Положи ее вон на тот камень.

Простачок дверь положил, а вместо нее взял камень и потащил, — опять не понял, что сказал ему брат. Идут они дальше, идут долго, и тут Хитрец заметил, что брат отставать начал.

— Идем быстрей, не отставай! — подбодрил он.

— Я больше не могу! — взмолился Простачок.

— С чего это ты так устал?

— Попробовал бы ты этакий камень тащить! Хитрец обернулся и закричал:

— Я просил тебя положить дверь на камень! Зачем же ты взял с собой этот камень? Опусти его наконец на землю!

Простачок бросил камень на землю, и они зашагали дальше.

Тем временем Иемма Джида опять проснулась.

— Эй, Хитрец! Что ты там делаешь? С середины комнаты послышалось:

— Я не сплю, ворочаюсь с боку на бок и напеваю про себя.

— Ну, что же, продолжай, — ответила она, засыпая. Но сон ее оказался недолог. Вскоре она снова проснулась.

— Эй, Хитрец!

Плевок у двери отозвался:

— Я здесь!

— Что ты там делаешь?

— Я посмотрел, какая погода на дворе, мне показалось, гром гремит.

— Ладно, — сказала она и снова уснула.

Перед рассветом Иемма Джида вновь проснулась и позвала:

— Хитрец! Никто не ответил.

— Эй, Хитрец!

Никто не ответил. Иемма Джида встала, зажгла масляную лампу, обшарила все углы, заглянула на полки, в хлев — братьев не было нигде.

— О горе! Хитрец обманул меня! — завопила она. Кликнув собаку, Иемма Джида бросилась в погоню. А братья тем временем добрались до реки, надо бы на другой берег перебраться, но река вздыбилась огромными волнами, ворочает громадными камнями. Стоят Хитрец с Простачком, не знают, что делать. Взмолился Хитрец:

Река сжалилась над юношами, сделалась тихой и кроткой. Вот они без труда и переправились на другой берег. Едва они ступили на землю, как речка вновь забурлила, начала вздымать огромные камни, юноши продолжили путь.

Наконец и Иемма Джида прибежала на речной берег и закричала:

Но река не внимает ей, несется бурным потоком, становясь все грозней и грозней, вырывая с корнем деревья и кроша скалы. Тогда людоедка бросила в воду собаку и закричала:

— Плыви на тот берег!

Но река подхватила собаку и унесла вдаль. Иемма Джида воскликнула:

— Мне надо переправиться через реку, и я переправлюсь!

Она прыгнула в воду. Кое-как, полуживая, выбралась на другой берег и дальше побежала за братьями.

А братья как раз подошли к лесу, да к такому, какого отродясь не видели. Сплелись непроходимые заросли, кусты ощетинились колючками и шипами, лианы опутали деревья. Никак сквозь этот лес не пройти, не пробраться. Однако Хитрец и тут не растерялся.

Лес, как по волшебству, расступился, уподобился шелковистому ковру. Братья спокойно прошли. А у них за спинами вновь сомкнулась непроходимая чаща.

Тем временем к лесу подошла Иемма Джида и закричала:

Но лес еще больше потемнел, деревья прижались друг к другу, колючие кусты раздались, лианы перепутались. Как ни старалась Иемма Джида пробраться через дремучий лес, все было напрасно — колючки рвали и царапали ее, ветки цеплялись за одежду. Пришлось ей повернуть обратно. И тут она заметила Хитреца и Простачка на пригорке за лесом.

— Хитрец, дитя мое! — крикнула она.

— Что тебе? — спросил юноша.

— Вы убежали, и мне не догнать вас, но предупреждаю напоследок: не нанимайтесь на работу к человеку с голубыми глазами, он не в своем рассудке.

И пошли братья дальше, а Иемма Джида, грустная да печальная, вернулась домой — кто же теперь будет на нее работать, с кем будет она вечера коротать?..

Шли братья, шли, наконец пришли в деревню. Ох и радовались же они, что оказались наконец с такими же, как они сами, людьми. Тут видят: идет им навстречу человек с голубыми глазами! Они приветствовали его, он им ответил, поговорили о том о сем, потом человек спросил:

— А не хотите ли вы подработать?

— Очень хотим, — ответили братья. — Работу мы как раз и ищем. Только вот у тебя работать не согласны.

— А почему?

— У тебя глаза голубые, значит, ты ненормальный.

— Вот так удивили! Какой же я ненормальный?!

— А нам так сказала Иемма Джида. Опасайтесь, говорила, голубоглазого, он не в своем рассудке, не нанимайтесь к нему на работу.

— Ну ладно, — ответил человек с голубыми глазами, — коль ваша умница-мамаша дала вам такой совет, не о чем мне с вами толковать. Счастливого пути!

Пошли они дальше и пришли в другую деревню. У первого же человека, которого они встретили, глаза тоже оказались голубые. Он тоже предложил братьям поработать у себя. Они и ему отказали: не велела, мол, Иемма Джида наниматься в работники к голубоглазым, они, мол, все безумцы. Ну и рассердился же этот, второй голубоглазый! С кулаками набросился на юношей. Уж как он их только не поносил, как не бранил!

— Это я-то безумец?! Я сумасшедший?! Да вы сами спятили! Кто не знает, что голубые глаза — самые красивые. Всем голубоглазым ума не занимать. Вот поколочу я вас, будете знать!

Насилу Хитрец с Простаком ноги унесли.

Шли они, шли и пришли в третью деревню. И — надо же! — первый, кого они там повстречали, был человек с голубыми глазами. «Ну и ну! — подумали братья. — Знать, наколдовала их нам Иемма Джида». Тем временем третий голубоглазый остановился и спрашивает их:

— Поработать не хотите, молодые люди?

— Конечно, хотим, но только не у тебя.

— Почему? — удивился он. — Чем я вам не нравлюсь?

— У тебя глаза голубые, а все люди с голубыми глазами не в своем рассудке.

Этот и кричать не стал, а молча устроил им такую взбучку, что они едва жизни не лишились.

Под вечер братья приплелись еще в одну деревню. Сели они отдохнуть, стали думать, как дальше быть. Думал-то один Хитрец, а Простак, как обычно, просто глазел по сторонам. Наконец Хитрец говорит:

— Простак! Кто-то один из нас невезучий. Может, если мы разойдемся, то наша судьба изменится? Давай завтра пойдем каждый своей дорогой: один в одну сторону, другой — в другую. А перед расставанием посадим два фиговых деревца, одно — ты, другое — я, и если одно из них зачахнет, значит, тот в беду попал, надо его выручать.

На другой день братья, как проснулись, сразу отправились в путь. Дошли они до ближнего холма и посадили на нем два фиговых дерева. Перед разлукой сговорились они встретиться на этом же месте через два года, день в день и час в час. Попрощались и разошлись. Один — на закат, другой — на восход.

Спустя какое-то время каждый из них вошел в деревню, и все пошло у них хорошо: нашли приют и работу. У своих хозяев они жили и работали каждый по своим способностям. Хитрец зарабатывал в день по монетке, копил их, и вскоре у него было все, чего он желал. Любое дело спорилось у него в руках. Хозяин его любил.

Простак тоже поначалу жил неплохо, но денег он не копил, тратил впустую все, что зарабатывал. Удивительно ли, что вскоре он впал в нищету? Да сохранит нас с вами от этого господь! Одежда Простака поизносилась, вечно он недоедал. И напала на Простака смертельная тоска.

Так братья провели без одного дня два года.

Однажды вечером Хитрец вспомнил: «Завтра будет ровно два года, как я живу у хозяев. А где мой брат Простак? Знать бы, как он поживает. Мы ведь условились встретиться, и завтра как раз срок. Надо пойти его отыскать». И начал думать Хитрец, как отпроситься у хозяев на время.

Всю ночь напролет не сомкнул Хитрец глаз, все думал, что сказать хозяевам. Но так и не придумал ничего другого, как просто попросить хозяев его отпустить. Он же не навсегда покидает их, просто должен уладить одно срочное дело. Утром он подошел к хозяину и сказал:

— Хозяин, я сегодня должен уйти!

— Что случилось? Может, тебя кто обидел? — удивился хозяин.

— Я готов поклясться, — заговорил юноша, — что никто здесь меня не обижал, просто у меня есть брат, о котором я ничего не знаю уже два года. Сегодня в полдень мы должны с ним встретиться. Я не могу не сдержать слово, потому что он обязательно исполнит наш уговор и придет туда, где мы договорились встретиться.

Хозяин и так и эдак пытался уговорить его остаться, но под конец сдался:

— Иди! Счастливого пути! Бог даст, теперь вы не будете разлучаться. А что до меня, то едва ли найду я второго работника, как ты.

Хитрец собрал свои пожитки и ушел. Он бежал до того холма, где они с Простаком посадили фиговые деревья. Деревья подросли и покрылись густой листвой. «Слава богу, — подумал он, — брат мой в добром здравии!»

Что же до Простака, то он вовсе забыл об уговоре с братом и утром, как всегда, собрался на пастбище. Надел свою одежку, прихватил кой-какой еды и пошел выгонять скотину из хлева. Уже отвязал и тут вдруг повернулся к хозяину и говорит:

— Я не пойду на пастбище!

— Почему? — удивился тот.

— Потому что я ухожу!

— Куда же ты уходишь, сынок? Помилуй, какая муха тебя укусила, что ты вот так вдруг решил уйти?

— Надо мне, вот и ухожу!

— Скажи хотя бы почему.

— Есть у меня брат, которого зовут Хитрец. Мы условились встретиться сегодня в полдень, там, где посадили фиговые деревья. Мне надо пойти посмотреть, не засохло ли его дерево, а если нет — то я больше к вам не вернусь.

Простака долго просили остаться, но он ничего не хотел слышать, собрал вещички и ушел.

Хоть и бежал он всю дорогу, условленного места достиг на два часа позже брата. Еще издалека заметил он Хитреца и закричал:

— Какое счастье! Мой брат Хитрец жив!

Братья обнялись и поприветствовали друг друга. Заметил тут Хитрец, до чего отощал брат, какой у него жалкий вид, и спрашивает:

— Простак, ты хоть работал?

— Конечно!

— И деньги зарабатывал?

— Зарабатывал.

— Почему ж у тебя такой вид? Одежда у тебя — лохмотья, денег, видать, нет никаких.

— Денег у меня и вправду нет, — беспечно отвечает Простак. — Сперва они мне были вроде как ни к чему — ведь у меня нет ни семьи, ни наследников. А потом я их тратил.

— Мой бедный Простак, — загоревал Хитрец, глядя на брата, — какая жалость, что у тебя все так вышло! А все потому, что некому было за тобой присмотреть, дать разумный совет. Нет, больше я тебя ни на шаг от себя не отпущу.

Вновь братья пустились в путь. Шли они, шли и пришли на берег большой реки с мутной водой.

— Давай здесь отдохнем, — предложил Хитрец. — Перекусим, а потом пойдем дальше…

Тут они увидели неподалеку девушку редкостной красоты. Сидела эта девушка и плакала. Хитрец поздоровался с ней и спросил:

— Скажи мне, красавица, почему ты плачешь?

— Ах, — вздохнула девушка. — Бог свидетель, не в моих правилах вступать в разговор с незнакомыми. Но у тебя такое доброе лицо, поэтому я все расскажу тебе, слушай. Я — дочь короля. В этой реке живет многоголовое чудище, оно стережет воду. Каждый год приносят чудищу в жертву девушку — иначе оно не даст воды. В этом году моя очередь!

— Хотелось бы мне, — сказал Хитрец, — посмотреть на это чудище.

Девушка отошла в сторонку, а Хитрец сел на ее место. Вдруг послышался страшный рев, подобный раскатам грома, вода расступилась, и показалась голова чудовища. Хитрец выхватил из кармана большой нож и, как только чудовище приблизилось, вонзил ему нож прямо в голову. Но чудище пророкотало:

— Это не моя голова!

— Тем более не моя! — воскликнул Хитрец.

Одну за другой высовывало чудище из воды шесть голов, и всякий раз Хитрец вонзал нож прямо в темя. Но тут над водой появилась седьмая, самая большая и самая страшная голова. Хитрец изо всей силы размахнулся и ударил по ней ножом! Испуская последний дух, чудовище простонало:

— А вот это моя голова!

— А я и припас этот удар для тебя, — молвил Хитрец и вытащил нож.

В тот же миг река забурлила и наполнилась до краев чистой водой.

Обрадовалась девушка, бросилась Хитрецу в ноги, сняла с него одну туфлю и побежала прочь. Она бежала и распевала песни, и хлопала в ладоши. Все, кто встречал ее по пути, удивлялись:

— Ты возвращаешься домой? А наши дочери погибли!

— Подите взгляните на реку, — отвечала девушка. Люди, ничего не понимая, устремились к королю:

— Владыка, мы, верные твои подданные, всех своих дочерей принесли в жертву чудищу. В этом году наступила очередь твоей дочери, а она жива. Нам нужна вода! Пожертвуй своей дочерью!

Король растерялся. Он позвал дочь и потребовал объяснить, как ей удалось спастись.

Девушка рассказала ему все как было.

— Вот, я принесла туфлю юноши, который убил чудовище! — сказала она, показывая туфлю.

Тогда король провозгласил:

— Тот, кому подойдет эта туфля и у кого окажется другая, парная, будет мужем моей дочери и получит половину моих владений.

Король приказал примерить эту туфлю всем юношам в своих владениях, но она никому не оказалась впору, и ни у кого не нашлось парной туфли.

Король снова позвал дочь.

— Дочь моя, все до единого юноши примерили туфлю, но она никому не подошла. Я думаю, что тот юноша — чужестранец. Как же мы его отыщем?

— Надо как следует поискать, — ответила девушка. Король снова приказал обойти всю округу. И сам пошел.

Вдруг видит: неподалеку от реки сидят двое юношей и мирно беседуют.

— Кто вы такие и что здесь делаете? — спросил король.

— Мы странники, — ответили они, — хотели переночевать тут, ночь застала нас в пути.

— У одного из вас должна быть такая же туфля, какую я держу в руках. Смотрите! Ну-ка, покажите ваши ноги!

— Откуда у нас, батраков, могут быть туфли? Мы всегда ходим босиком.

— Нет, нет! Покажите ноги!

Простак примерил туфлю — она не подошла ему. Затем туфлю надел Хитрец — она оказалась ему в самый раз.

— Так это твоя туфля? — спросил король.

— Да, моя, а вот такая же другая, — и он протянул королю вторую туфлю.

Король обрадовался и сказал:

— При всем народе поклялся я отдать мою дочь в жены и дать в придачу половину своих владений тому, у кого окажется вторая такая же туфля.

И, вернув Хитрецу его туфлю, он повел их с Простаком во дворец.

Через несколько дней сыграли свадьбу. Веселились семь дней и семь ночей. И не было во всем мире никого счастливей Хитреца и принцессы.

С тех пор жили братья счастливо и богато. Хитрец стал вазиром короля, а Простак остался у него в услужении, ему поручали дела, которые не требуют особой смекалки, например, посылали на базар за покупками.