Александр БЕЛЯЕВ
Ованес Кохликян

Дом Кохликянов стоял на самом краю села, возле кладбища. Вставали в доме рано. Солнце ещё не успевало подняться над горами, а в доме уже каждый занимался своим делом. Отец Ованеса, старый Амбак, уходил пасти княжеских коров, мать начинала растапливать печь, старшие сёстры отправлялись на огород. Ованес помогал то матери, то сёстрам, а потом брал книги и бежал в школу.

Но вот однажды старый Кохликян открыл толстую книгу со странным названием «Библия» и, ткнув пальцем в коротенькое слово, сказал Ованесу:

— Прочитай-ка, сынок, что тут написано.

— Б-о-г, бог, — по буквам прочитал Ованес.

— О-о, да ты уже совсем грамотный! — одобрительно кивнул головой старый Кохликян. — Очень хорошо, сынок. Можно в школу больше не ходить.

— Но я учусь всего один год, — почувствовав недоброе в словах отца, испугался Ованес.

— Ничего не поделаешь, сынок. Надо работать, — сказал отец. — Семья у нас большая, а мужчин всего двое — я да ты.

Ованес понял, никакие просьбы не помогут. Мать болеет, сёстры заняты домашним хозяйством, зарабатывать деньги, кроме отца и его, некому. А отец продолжал:

— Доктору Тумасяну нужен работник. Я уже договорился с ним и даже деньги у него вперёд взял. А будем мы когда-нибудь жить побогаче, ты снова в школу вернёшься.

* * *

У доктора было большое хозяйство. Ованес крутился с утра до вечера. Сильно уставал. Но если к нему обращался с какой-нибудь просьбой сосед доктора, Армаис Касьян, Ованес со всех ног спешил на его зов.

Касьяна в селе толком никто не знал. Но относились к нему все с большим уважением.

Касьян был невысокого роста, одевался всегда очень чисто, по-городскому. В разговоре с людьми был вежлив и почтителен. Ованеса он звал ласковым словом Чутык, что в переводе с армянского языка означает «цыплёнок».

— Эй, Чутык, принеси водички! — бывало, просил он. — Эй, Чутык, помоги напилить дров!

И Ованес приносил воды, пилил дрова…

Но не только за тёплые слова привязался Ованес к соседу. Как бы Касьян ни был занят делами, он всегда находил минуту поболтать с Ованесом, угостить чем-нибудь вкусным и никогда не забывал дать ему почитать книгу.

Но особенно Ованес любил бывать у Касьяна в те вечера, когда к ним приходили люди. Они говорили о том, что в России уже давно сбросили царя, что русские рабочие и крестьяне бьют помещиков и капиталистов и что наступила пора и из Закавказья выгнать всех беков и дашнаков. Они говорили и о том, что в горах уже действует несколько красных партизанских отрядов и настало время всем браться за оружие.

Ованес знал, что в горах появились вооружённые люди, он даже сам слышал стрельбу, но с кем они воюют, против кого, он представлял себе очень смутно. Одно он понял очень хорошо, что люди, которые приходят к Армаису Касьяну, ненавидят богатых. Они хотят, чтобы всем беднякам жилось хорошо, и за это полиция преследует их. Дружба между Касьяном и мальчиком крепла с каждым днём.

И вот как-то однажды, это было под вечер, когда солнце уже село за зубчатые стены гор и в окрестные ущелья поползли голубые тени сумерек, Касьян, как обычно, окликнул Ованеса и позвал его к себе. Ованес тотчас прибежал. На этот раз Касьян был один. Он посадил Ованеса за стол и сказал:

— Слушай, Чутык, мне нужно с тобой посоветоваться.

— Я должен вам советовать? — не поверил он словам своего старшего друга.

— Да, Чутык. Потому что ты лучше меня знаешь многих людей, — сказал Касьян.

Он достал из-под кровати чемодан, открыл его и сказал:

— Видишь эти бумаги? Это листовки. В них написано о том, как надо бороться против жадных беков. Надо эти листовки разнести по окрестным сёлам, раздать людям, расклеить на стенах домов, на заборах и на столбах. Но дело это, Чутык, опасное. Если полиция узнает, за это по голове не погладит. Для такого дела нужно выбрать верного и смелого человека. Как ты думаешь, кто бы мог из наших сельчан выполнить это задание?

— Зачем кто бы? Давайте я разнесу бумаги.

— Ты сам? — Касьян задумался.

— Конечно, — подтвердил Ованес. — Я маленький, кто за мной будет следить?

— А если тебя схватит полиция?

— Пусть схватит, — спокойно ответил Ованес. — Я скажу, что я неграмотный, я не знаю, что написано в этих бумагах. А спросят, где взял, скажу купил на базаре для своего хозяина, чтобы он больных записывал.

Касьян долго думал, ходил взад-вперёд по комнате и сказал:

— Наверно, ты прав. Лучше тебя мне помощника не найти. Ну, что же, Чутык, послужи революции.

* * *

Ованес ушёл на задание. Листовки он спрятал под рубашкой за пазухой и пристроил ремнём за спину, а чтобы их было незаметно — надел на себя старый отцовский пиджак и ещё сверху нацепил на плечи большую котомку, с какой обычно ходили нищие.

Всю ночь шагал Ованес по тёмной дороге, стараясь как можно дальше уйти от дома, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых. Утром на пути у него показалось большое село. Жители села уже проснулись. Они выгоняли на улицу коров, запрягали лошадей, шли с вёдрами за водой. Над крышами домов потянулись синие струйки дыма.

Ованес подошёл к крайнему дому и постучался в окно.

— Добрые люди, подайте милостыню, — жалобным голосом попросил он.

Окно раскрылось, из него выглянула пожилая женщина и протянула Ованесу кусок хлеба.

— Дай вам бог здоровья, — поблагодарил женщину Ованес и, дождавшись, когда окно закроется, сунул под наличник две листовки.

Так он обошёл в селе все дома. Он рассовывал листовки, клал их за ставни, под вёдра, в кувшины, которые сушились на плетнях, опускал в колодезные бадьи…

* * *

На третий день утром Ованес пришёл в большое, незнакомое ему село. В селе готовились к какому-то празднику.

Ованес подошёл к одному из жителей и спросил:

— Что у вас тут происходит, добрый человек?

— Староста выдаёт замуж свою дочь, — ответил крестьянин. — Всей деревне приказано надеть лучшее платье и веселиться.

— А где дом старосты? — спросил Ованес.

— Вон, самый большой в селе! — указал рукой крестьянин.

Ованес увидел высокий дом, забор, десятка два экипажей и верховых коней возле коновязи. Из окон дома слышались музыка и песни гостей.

— Собрались мироеды и пируют на наши деньги, — сказал крестьянин и погрозил высокому дому кулаком.

— Пусть пируют! Может быть, и меня чем-нибудь угостят, — ответил Ованес, а про себя подумал: «Сейчас я им этот пир испорчу».

Он разнёс, как обычно, часть листовок по крестьянским домам, а потом подошёл к коновязи и начал рассовывать листовки под сёдла, в торбы с зерном, на сиденье экипажей. Несколько листовок он приклеил к забору. А две последние, оставшиеся у него, наклеил на бока маленькому чёрному ишачонку и втолкнул его за калитку высокого забора.

Что было дальше за высоким забором, Ованес не видел. Только вдруг песни и музыка в доме стихли. А потом из ворот стали выскакивать сердитые люди и с криками и кулаками набрасываться на сельчан. Кто-то из них нашёл листовку в своём экипаже, кто-то увидел её под седлом своего коня, кто-то засвистел в полицейский свисток, кто-то крикнул: «Держи!»

В селе началась паника.

Ованес не помнил, как его схватили. Но кто-то из гостей видел, что мальчишка с котомкой вертелся возле коней, и этого было достаточно, чтобы пьяные гости избили его до полусмерти. На счастье Ованеса у него не было уже ни одной листовки.

Его бросили в сарай. А утром приехал полицейский и начал допрашивать.

Ованес с трудом держался на ногах. Но он уже понял: раз у него ничего не нашли, значит, надо говорить, что он и знать ничего не знает.

Полицейский то хмурился, то улыбался, потом он неожиданно, совсем как друг, потрепал Ованеса по плечу и сокрушённо вздохнул.

— Эх, мальчик, мальчик, в страшную ты попал беду, — сказал он и подкрутил свой ус. — Вот приказ, в котором сказано, что тебя надо повесить. Но если ты скажешь мне, кто дал тебе эти бумажки, я спасу тебя.

— Я, дядя, не видел никаких бумажек…

Целый день полицейский уговаривал Ованеса сказать правду. Но мальчик упрямо твердил одно и то же:

— Я, дяденька, ничего не знаю.

— Ты не ребёнок, ты выкормыш шакала. От таких, как ты, отвернулся сам господь бог! — закричал в конце концов полицейский и позвал старосту и других богачей.

Ованеса снова избили и бросили в сарай.

— Посиди тут до утра, подумай, может быть, всё-таки вспомнишь, кто дал тебе эти бумаги. А если не вспомнишь, утром будешь висеть на суку, — сказал на прощание полицейский, и все ушли.

Ованесу стало страшно. Он вспомнил дом и заплакал. Жалко стало себя, жалко стало того, что никогда больше не увидит отца, мать, сестёр, доброго, приветливого Армаиса Касьяна. И тогда в нём вдруг проснулся неистовый бесёнок. Ему захотелось жить, бегать по горам, греться на солнышке, слышать, как поют птицы.

Ованес обшарил стены сарая. Стены оказались крепкими, но сквозь соломенную крышу были видны яркие звёзды.

— Вот где спасение! — догадался Ованес, вскарабкался на сеновал, разгрёб прогнившую соломенную крышу да и был таков.

Через двое суток он вернулся в родную деревню, дождался, когда над горами опустится ночь, и постучал в окно к Касьяну.

Касьян всё уже знал. Слухи о том, что в далёком селе поймали мальчишку с листовками, облетели округу с быстротой орла. Касьян смотрел на Ованеса и не верил своим глазам.

— Я выполнил ваше задание.

— Знаю, — с волнением в голосе ответил Касьян. — Ты не просто Чутык. Ты железный Чутык. Отныне это будет твоя подпольная кличка!

— Хорошо!

— Здесь тебе оставаться нельзя. Полиция будет тебя искать.

И Касьян протянул Ованесу записку.

— Иди к перевалу, там в сторожке живёт связной. Скажи ему, что ты от меня, и пусть он отведёт тебя в отряд Шалаша Амирханяна. В этой записке приказ принять тебя в отряд бойцом.

* * *

В отряде Амирханяна было человек семьдесят. В основном — рабочие из Баку, крестьяне из местных деревень. Ованес сразу же почувствовал себя среди них своим человеком. Бойцы тоже скоро полюбили расторопного, смелого мальчишку. Особенно всем им пришлось по душе его второе имя, которое дал ему Касьян.

Отряд принимал участие во многих боях. В одном селе он разгромил полицейский участок, в другом устроил засаду английским легионерам, в третьем сжёг помещичью усадьбу и забрал из конюшен тридцать отличных скакунов.

Но однажды отряд со всех сторон окружили дашнаки. Амирханян созвал на совещание командиров взводов.

— Что будем делать? — спросил он.

— Надо разведать, где у противника слабые места, — ответил ему один из командиров.

— Враги кругом, а у нас нет столько разведчиков, чтобы послать их по всем направлениям, — ответил Амирханян.

— Пошлите меня одного, — попросился Ованес. Он всегда был рядом с Амирханяном.

— Что ты сделаешь, Чутык? — улыбнулся Амирханян.

— Пошлите, — упрямо повторил Ованес, — и если через четыре дня не добуду нужные сведения, не принимайте меня обратно в отряд…

* * *

Ованес, захватив с собой две сапожные щётки, большую банку чёрного гуталина и суконку, отправился в село, в котором размещался штаб дашнаков.

В селе Ованес остановил первого попавшегося ему на глаза солдата и сказал:

— Дядя, дай закурить. Я тебе за это сапоги почищу.

— А ты так почисть, — ответил солдат и выставил вперёд одну ногу.

— Можно и так, — согласился Ованес.

Через пять минут сапоги на солдате блестели, словно лакированные.

— Ишь ты, — сказал солдат. — Ну-ка, пойдём теперь к нашему унтеру. Ему тоже сапоги почистить не мешает.

Пошли к унтеру. И унтер остался доволен.

— А господам офицерам можешь начистить? — спросил он Ованеса.

— Кому угодно, хоть генералу. Только покормите чем-нибудь, — ответил Ованес.

Его привели в штаб и доложили о нём адъютанту самого начальника штаба.

— А что ещё умеешь? — спросил Ованеса адъютант после того, как Ованес с особым старанием начистил до блеска офицерские сапоги.

— Всё, что прикажете, — с готовностью ответил Ованес. — Пол подметать, печи топить.

— Очень хорошо! — обрадовался офицер. — Вот и оставайся при штабе.

И Ованес остался работать при штабе. Офицеры не обращали на него внимания, а когда им что-нибудь было нужно, они кричали:

— Эй, оборвыш! Иди сюда!

Ованес проворно выполнял все приказания и за это получал то яблоко, то кусок сахара…

Всё, казалось, шло очень удачно. Но главного, зачем пришёл в штаб Ованес, он добыть не мог.

Как-то раз перед самым обедом в кабинете начальника штаба собралось много офицеров. Ованесу очень хотелось узнать, о чём они говорят. Чутьё подсказывало, что решается что-то очень важное. Но охранник, стоявший у двери кабинета, прогнал его. Ованес решил далеко от кабинета не уходить и принялся как ни в чём не бывало протирать окно в коридоре. Прошло ещё немного времени, и дверь кабинета открылась. Из неё стали выходить офицеры. Ованес подошёл к адъютанту и спросил:

— Господин поручик, разрешите убрать в кабинете?

— Прибери, — подумав, согласился адъютант. — Только ничего не трогать.

Ованес вошёл в кабинет. Повсюду на столах лежали большие карты. На них цветными карандашами были нарисованы какие-то кружочки, стрелки, квадраты. Ованес не знал, что они обозначают, но от одного их вида у него ёкнуло сердце. Перед каждым боем Шалаш Амирханян тоже рисовал на карте такие вот кружочки, квадраты, стрелки.

«Вот то, что мне надо! — подумал Ованес. — Но как вынести карту из кабинета? Ведь каждый раз при выходе из штаба обыскивают…»

Решение пришло неожиданно. Ованес взял карту со стола начальника штаба, свернул её в тугой ком и сунул в корзину для бумаг. Сверху он набросал на неё всякого мусора и отдал корзину охраннику.

— Выкини! — попросил он солдата.

Солдат, ничего не подозревая, отнёс корзину под кусты, куда обычно выбрасывали всякий хлам, и снова вернулся на своё место.

Теперь нельзя было терять ни минуты.

Ованес взял в коридоре ведро и нарочно громко, чтобы слышали все охранники, сказал:

— Совсем цветы на окнах завяли, надо их полить.

С этими словами он вышел из штаба и бегом побежал к колодцу. У колодца он оглянулся и, увидев, что за ним никто не следит, как тень шмыгнул в соседний огород. Потом то ползком, то прячась за деревьями, он добрался до кустов, возле которых выбрасывали мусор, нашёл скомканную карту и, спрятав её за пазуху, со всех ног пустился наутёк из села.

Когда на следующее утро Амирханян увидел то, что принёс ему Ованес, он расцеловал маленького разведчика и подарил ему свой револьвер.

— Ты спас не только наш отряд, а все партизанские отряды района, — сказал он Ованесу. — Ты не железный Чутык, а золотой.

* * *

Осенью отряд Амирханяна влился в одиннадцатую Красную Армию. Она двигалась в Закавказье из-под Астрахани, освободила Баку и вступила в бои с дашнаками и деникинцами на территории Армении. Ованес Кохликян стал красноармейцем взвода разведки в батальоне, которым командовал храбрый командир Багдасарьян. Бои шли тяжёлые, шли с переменным успехом. Иногда верх брали красные, иногда белые.

Случилось так, что взвод разведки, в котором был Ованес, оказался в глубоком тылу деникинских войск. Разведчики уже собрали сведения, необходимые командованию, — надо было возвращаться в свои части. Но тут оказалось, что обстановка на фронте сильно изменилась. Фронт отошёл, части сменили свои позиции, всё перемешалось. Где стояли теперь свои, где белые, определить было трудно.

— Пойдём на восток! — приказал командир взвода. — Наши там.

Разведчики углубились в лес и, вытянувшись в цепочку, по узким звериным тропам двинулись в направлении своих войск. Начался дождь. В сумерках на одном из холмов заметили огонёк. Решили подойти к холму и узнать, что там. Оказалось, что на холме стоит несколько домов. Возле одного из них у забора привязаны лошади. Понаблюдали ещё и увидели часовых.

— Надо захватить пленного, — высказал свою мысль командир. — Допросим его, и сразу станет ясно всё. Да и лошадей прихватить не мешает. Их, кажется, столько же, сколько нас. На конях скорей к своим доберёмся.

Разведчики подождали, когда луна снова зайдёт за тучу, и, прячась за камни, поползли к дому.

Возле самого дома Ованес квакнул, как лягушка. Это был условный сигнал. Разведчики мигом обезоружили часовых и ворвались в дом. Один из офицеров, не теряя ни секунды загасил стоявшую на столе лампу и бросился к окну.

«Удерёт!» — мелькнула у Ованеса догадка. И он, как кошка, метнулся вслед за офицером.

В комнате началась рукопашная схватка. Грохнул выстрел. Разведчики пустили в ход кинжалы. Через несколько минут всё было кончено. Только возле окна продолжалась какая-то возня. Командир зажёг спичку. И тогда все увидели: в окне застрял какой-то человек, а на ногах у него повис Ованес. Разведчики бросились на помощь Ованесу и вытащили из окна офицера.

— Молодец, Чутык! Захватил-таки пленного! — похвалил командир Ованеса. — А то с остальными мы, кажется, малость перестарались.

Офицера быстро допросили, собрали трофейное оружие, документы, карты. Потом связали пленного беляка и направились к лошадям.

— На таких скакунах мы из любого окружения выйдем, — сказал командир отряда и забрался на рослого жеребца.

Разведчики последовали его примеру.

— А куда пленного девать? — спросил кто-то.

— Привяжите его за седло к Чутыку. Он его поймал, пусть он и к своим доставит! — приказал командир отряда.

Разведчики спустились к оврагу и, миновав лесок, на рысях поскакали к линии фронта.

Наступил рассвет. Между деревьями поплыли седые космы тумана. Вдруг словно треснуло утреннее небо. Пулемётная очередь разорвала тишину. Кто-то из разведчиков упал. Остальные вихрем понеслись в чащу. Проскакали несколько сотен метров и остановились. Впереди зияла пропасть, на дне её гремел поток. А сзади неумолкаемо бил пулемёт, и по деревьям и кустам то и дело щёлкали пули. Командир отряда оглянулся по сторонам.

— Смотрите, нас окружают! — крикнул он.

Ованес поднялся на стременах и посмотрел в ту сторону, куда указывал командир. По лощине, примыкающей к ущелью, бежала цепь солдат.

— Но мы ещё посмотрим, кто окажется крепче! — сказал командир и скомандовал. — У кого есть шашки, вперёд! Остальные за нами!

Ованес вместе со всеми стрелял на скаку. В горячке боя он даже не понял, почему выстрелы, гремевшие перед ним, стали слышаться вдруг позади. Он не знал, кто проложил ему дорогу сквозь цепь беляков. А когда оглянулся назад, то увидел возле себя только командира отряда. Командир что-то кричал и подавал ему рукой какие-то знаки. Ованес натянул поводья своего коня. Конь сбавил ход. Они поравнялись. Командир протянул Ованесу какой-то свёрток и сказал:

— Умри, но доставь эти документы в свой штаб! Я тебя прикрою.

Ованес ловко перехватил на ходу протянутый ему пакет и пустил своего скакуна в карьер.

Но погоня продолжалась. За ним гналось несколько казаков. В него стреляли. Пули свистели у него над головой. Ованес изо всех сил подгонял коня. Но казаки, казалось, догадывались, какой груз увозит от них маленький разведчик, и наседали всё ближе и ближе. Тогда Ованес, чтобы освободить коня, обрезал кинжалом верёвку и сбросил беляка в пропасть. Скакун радостно заржал и рванулся вперёд, словно на крыльях.

И вот уже замелькали по сторонам знакомые рощи и серые утёсы скал, под которыми ещё недавно стоял их второй батальон. Ованес увидел в стороне вооружённых людей, понял, что это свои, и свернул с дороги прямо к ним.

Но он не доскакал до них. Не выдержал конь. Рухнул и придавил маленького седока. Ованес потерял сознание.

Очнулся он в кругу знакомых людей. Среди них был и командир батальона Багдасарьян, и командир полка, и фельдшер, и санитары…

А спустя несколько дней Ованеса вызвали в штаб 11 — ой Армии к члену военного совета товарищу Георгию Константиновичу Орджоникидзе. Такого большого начальника Ованес не видел ещё никогда и даже испугался.

Георгий Константинович обнял Ованеса, по-отцовски поцеловал его и вручил за успешное выполнение боевого задания орден Красного Знамени. Потом Георгий Константинович обратился к собравшимся бойцам и командирам:

— Жизнь этого маленького орлёнка начинается с рождением советской власти в Закавказье, — сказал он. — И очень хорошо, что именно он первый среди всех наших героев получает боевую награду. Крылья у тебя есть, Ованес. Это ты доказал. Но расправишь ты их по-настоящему только тогда, когда постигнешь многие науки. Закончим войну, иди учиться.

* * *

За короткое время Ованес совершил ещё несколько подвигов. Слава о нём, как о лихом разведчике, облетела уже весь фронт. Ему стали поручать самые ответственные боевые задания. И вот однажды… его снова послали в тыл к белым. На этот раз Ованес должен был разведать систему обороны белых на том участке фронта, на котором собирались наступать красные. Ованесу нужно было узнать, сколько и где размещено у белых пулемётов, какая у них артиллерия, где установлены проволочные заграждения и спрятаны засады.

Тайными тропами забрался он в горы и, лёжа, не шелохнувшись, сливаясь со скалами, на головокружительной высоте наблюдал за передвижением противника, запоминал размещение огневых точек.

Потом он переоделся в крестьянскую одежду и направился в деревню Юва, через которую проходил передний край обороны беляков. В деревне он остановил первого попавшего ему на глаза старика и, вежливо поздоровавшись с ним, спросил:

— Скажи, отец, не нужен ли тебе помощник в работе?

— Как не нужен? — вздохнул старик. — Такой богатый урожай в этом году созрел. Столько винограда выросло, а убирать некому. Люди войной заняты.

— Так возьми меня к себе, — предложил старику свои услуги Ованес.

— Я бы взял, — сказал старик, — только платить мне тебе нечем.

— А я дорого с тебя не запрошу, — с готовностью согласился Ованес. — Кувшин вина и лепёшка лаваша. Вот и вся награда за труд.

Старик согласился.

Весь следующий день Ованес усердно трудился на винограднике у своего нового хозяина. Только время от времени он садился передохнуть под высокой густой чинарой. Но он не просто отдыхал. Он внимательно следил за тем, что делают белые. Где ходят их солдаты, где стоят часовые, куда проезжают конные упряжки. Он даже сделал кое-какие заметки на своей палке, чтобы потом легче было вспомнить, на каком краю деревни сколько расположено у беляков огневых точек.

Хозяин остался доволен Ованесом и вечером, как и уговорились, выдал ему большую лепёшку свежеиспечённого лаваша и кувшин чудесного виноградного вина.

— С кем же ты будешь веселиться? — спросил старик Ованеса.

— Друзья всегда найдутся…

Забрав кувшин, Ованес прямёхонько направился с ним к тому месту, где у белых стоял какой-то пост.

Однако к посту его, конечно, не подпустили. Но именно этого и надо было Ованесу.

— Туда нельзя? — притворяясь, что ничего не понимает, переспросил Ованес и сел под ближайший куст. — Ну, что ж, я и тут поужинаю.

После этого он с аппетитом стал жевать лаваш и запивать его вином.

Часовой, в прошлом такой же бедный крестьянин, как и сам Ованес, долго смотрел, как аппетитно закусывает парнишка, а потом не вытерпел и спросил:

— Слушай, у тебя немного убудет, если ты угостишь служивого.

— Пожалуйста, — с готовностью согласился Ованес. — Вина много, пей вволю.

И он налил солдату целую кружку.

Солдат огляделся по сторонам и залпом выпил вино. Вино действительно было очень хорошее. И солдат, постояв несколько минут, снова окликнул Ованеса.

— А может, ещё дашь глоточек?

Ованес снова наполнил ему кружку.

Солдат выпил и эту, а потом уже совсем по-доброму сказал:

— А может, ты и товарищей моих угостишь?

— И товарищам хватит, — с радостью ответил Ованес.

Солдат оглянулся по сторонам, свистнул. На пост, словно из-под земли, явились ещё два беляка. Солдат что-то шёпотом сказал им и махнул рукой в сторону Ованеса. Беляки засуетились и, отстегнув с пояса кружки, быстро подошли к Ованесу.

— Пейте, пейте на здоровье, наши защитники, — говорил Ованес, разливая в кружки солдатам вино.

Солдаты с удовольствием принимали угощение. Вдруг откуда ни возьмись появился офицер.

— Вы-что тут делаете, канальи? Пьянствуете в карауле? — закричал он и хлестнул нагайкой по спине одного из солдат.

Солдат немедленно вытянулся в струнку. Офицер стегнул его ещё раз, а потом дал взбучку второму солдату и прогнал их прочь с поста. После этого он отобрал у Ованеса кувшин с остатками вина, а самому ему тоже пригрозил плетью. Ованес притворился, что очень перепугался, и убежал прочь. А вечером отправился бродить по селу. Беляки попадались ему почти на каждом шагу. Но он искал тех, которых отлупил плёткой офицер, и нашёл их. Все трое его новых знакомых сидели на завалинке и курили самокрутки. Ованес подошёл к ним и жалобным голосом сказал:

— Дяди, я совсем не хотел, чтобы вам попало.

Солдаты узнали его.

— При чём тут ты? — сказал один из них и вздохнул. — Такая уж у нас жизнь собачья.

— Вот подожди, подрастёшь, попадёшь в армии;, узнаешь, что такое командирская ласка, — сказал другой. — Разок-другой их благородие зубы тебе пересчитает, надолго запомнишь.

— А вы уйдите от них! — посоветовал Ованес и сам испугался своего предложения.

Солдаты переглянулись.

— Куда уйдёшь-то? — вздохнул тот, что стоял на посту. — Назад повернёшь — повесят за дезертирство, вперёд — на засаду красных нарвёшься.

— Зачем на засаду? Если дорогу знаешь, можно и стороной её обойти, — подал мысль Ованес.

Солдаты насторожились.

— А ты, парень, часом не с той стороны будешь? — спросил один из них и глянул за угол, боясь, чтобы их разговор не подслушал кто-нибудь ещё.

— С какой с той? — словно не понимая, улыбнулся Ованес. — Я здесь родился. Мне здесь все стороны свои. А вам надо разобраться, какая сторона ближе. На той-то стороне, вижу, не очень вас жалуют.

До глубокой ночи говорили у завалинки Ованес с тремя солдатами. Пошептались и разошлись.

На следующий день Ованес снова трудился на винограднике, снова бегал к солдатам. Снова о чём-то с ними говорил и опять работал. А когда над деревней спустились ночные сумерки и во дворах всё стихло, Ованес отправился в ближайшую рощу. В роще тоже было тихо. Лишь изредка вскрикивали потревоженные птицы, да где-то дальним эхом слышались выстрелы.

Ованес квакнул. Роща молчала. Ованес квакнул дважды. В ответ послышался тонкий посвист рябчика. А потом между деревьев замелькали тени. Ованес пошёл им навстречу. Из-за куста вышел тот солдат, что стоял на посту, и приглушённым голосом сказал:

— Вот что, парень. Мы тут про меж собой посоветовались и решили, чтоб ты нам дорогу показал, как на ту сторону перейти и на красный секрет не наткнуться. Только нас уж теперь не трое, а почитай без малого вся рота. На всякий случай пулемёты и господ офицеров мы тоже с собой прихватили. Господа офицеры, стало быть, связаны, а пулемёты хоть враз к бою готовы.

— Хорошо, покажу, — просто согласился Ованес. И шагнул в темноту.

К утру он привёл в расположение своего полка большую группу пленных вместе с оружием и офицерами.

За этот подвиг юный разведчик был награждён национальным орденом Армянской республики.

* * *

В настоящее время (1978 год) Ованес Абакумович Кохликян живёт в Армении, в городе Делижане, на улице Калинина, 3-й тупик, дом 13-Е.

Он полковник запаса. Участвовал в Великой Отечественной войне.

Ованес Абакумович награждён: орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны II степени; медалями:

«XX лет РККА»,

«За оборону Москвы»,

«За Победу над Германией»,

«XXX лет Советской Армии и Флота»,

«40 лет Советской Армии и Флота»,

«XX лет Победы в Великой Отечественной войне»,

«50 лет Вооружённых Сил СССР».