Олег КУРГУЗОВ
Как мы неграми были

Мы мчались на поезде в неведомую даль. Там, вдали, жила-была наша любимая бабушка. Нам хотелось поскорее ее увидеть, и мы с папой то и дело высовывались в поездное окно. То он, то я, то я, то он.

Вот папа высунулся, ойкнул, чихнул и всунулся обратно с черным лицом.

- Ну, здорово! - воскликнул я. И быстренько в окно выглянул. Только я ничего не успел увидеть. Просто дернулся, ойкнул, чихнул - и обратно. А в оконном стекле моя черная физиономия отразилась.

- Интересно, отчего это вы так моментально закоптились?! - удивляется мама и сама в окно высовывается. Только она ничего не успела увидеть, как сама черная стала.

Сидим мы в купе, друг на друга пальцами показываем и смеемся. Надо же, какие грязные!

- Ладно, - говорит мама. - Хватит баловаться, пойдем в туалет умываться.

Пришли мы в туалет, а там кран сухой из стены торчит.

- Кончилась вода, граждане негры! - говорит нам проводник и почему-то по-иностранному добавляет: - Гитлер капут!

- Ура! - кричу я. - Хоть немножко грязными походим!

- Ай да мальчик! Ай да молодец! - восхищается проводник. - Мало что негр, а по-нашему говорит. Ты, мальчик, передай своим родителям-неграм, что я телеграмму на вокзал вышлю. Чтоб, значит, вас встретили, как почетную африканскую делегацию.

Подъезжаем мы через час к вокзалу, а возле нашего вагона сразу беготня начинается. Все с цветами носятся и разными плакатами машут. На одном написано: "Негры - тоже люди!", а на другом - "Мы - тоже негры!".

Я успел только два плаката прочитать. Потому что начальник вокзала в бубен ударил и плясать начал на платформе. А нас подхватили и в машину стали запихивать.

Когда нас в гостиницу привезли, мы даже умыться не успели. И маму, и папу, и меня сразу в ресторан поволокли, незрелыми бананами угощать стали. А сами вокруг расселись и "Катюшу" петь начали. А потом нас на руках в комнату отнесли.

- Отдыхайте, - говорят, - граждане негры. Мы пока для вас подготовим встречу с тружениками села.

Когда все из комнаты вышли, папа наконец отдышался и говорит:

- Кажется, нас приняли за негритянскую делегацию.

- Это их проводник надоумил, - говорю я.

- Теперь они нас в покое не оставят, - говорит мама. - Затискают совсем, заставят негритянские танцы перед тружениками села танцевать. А у бабушки, наверное, пироги стынут...

Тут мы все вспомнили про бабушку и нам еще сильнее захотелось перестать быть почетными неграми.

- Побежали отсюда, - говорю я. И потихоньку дверь в коридор приоткрываю. А из-за двери нам опять кричат: "Гитлер капут!" и суют недозрелые бананы.

- Просто так они нас не выпустят, - грустно говорит папа. И начинает раздеваться. Потом он мажет себя гуталином, чтобы не только лицо, но и все тело как у негра было. А из листьев фикуса юбочку негритянскую себе делает.

И в таком виде папа как за дверь выскочит, как зарычит по -иностранному! Тут все наши встречальщики вмиг разлетелись.

А мы быстренько в ванной отмылись, стали беленькими и к бабушке в гости побежали. Пока пироги у нее не остыли.