Николай Грибачев
Лиса Лариска и белка Ленка

Тогда лиса Лариска только подрастала, она не знала еще, кто в лесу как бегает. Идет она однажды, а с елки шишка — стук ее по лбу. Села лиса Лариска, почесала голову лапой, а сверху вторая шишка — стук ее по спине. Подняла она голову и видит: на елке белка Ленка бегает, смеется:

— Цок-цок, мой домик высок. Цок-цок, мой домик высок!

— Это ты, белка Ленка, в меня шишками кидаешься? — спросила лиса Лариска.

— Я.

— А зачем ты, белка Ленка, кидаешься?

— А так, — сказала белка. — Скучно мне.

— А я вот возьму тебя и съем.

— Не съешь.

— Нет, съем.

— Ну, попробуй.

Посмотрела лиса Лариска, подумала: «Ноги у нее четыре, хвост как и у меня. На дерево она забралась — ну и что? Наверное, специально гимнастикой занимается. А ходит все равно по земле. Вот я подожду, пока она с елки слезет, и съем».

Легла лиса Лариска под елкой, хвост по траве разостлала — ждет. Утро все ждет, день ждет — не слезает белка. «Ладно,— думает лиса Лариска,— есть захочешь, пить захочешь — слезешь. На елке воды нету!»

А белка Ленка немного посидела, на другую ветку перепрыгнула, на третью, на пятую. С елки на другую елку. По пути шишек поела. Потом к речке в осинник добралась, с сорокой Софкой поругалась.

— Ча-ча-ча! — сказала сорока Софка. — Ты чего по веткам скачешь? У тебя четыре ноги, по земле бегать должна. А деревья для тех, у кого крылья есть.

— Цок-цок-цок! — засмеялась белка. — Разве тебе места в лесу мало? Он, лес, для всех, где хочу, там бегаю!

Напилась белка Ленка, еще шишек поела и к вечеру на свою елку вернулась. Смотрит, лиса Лариска внизу.

— Ты еще сидишь? — спросила белка Ленка.

— Сижу, — сказала лиса Лариска.

— Ждешь?

— Жду.

— Ну, жди, а я спать лягу. Спокойной ночи! Устроилась она поудобнее на ветке и заснула. А лиса Лариска не знает, что белка и поела уже, и попила, думает: «Ладно, я голодная, и ты голодная, я пить хочу, и ты пить хочешь. Я упрямая, подожду, все равно слезешь. Или голова от высоты закружится, сама в рот упадешь».

Утром белка Ленка проснулась, умылась, спрашивает:

— Ты еще тут, лиса Лариска?

— Тут.

— Сидишь?

— Сижу.

— Ну, посиди еще.

— И опять — с ветки на ветку, с елки на елку, к речке сбегала, поела и попила. Только вечером вернулась, когда уже солнце заходило.

— Ты еще сидишь, лиса Лариска? — спрашивает. А у лисы от голода и жажды язык еле ворочается во рту.

Но все же отвечает:

— Сижу.

— Все съесть меня хочешь?

— Хочу.

— Ну, посиди еще.

К ночи у лисы Лариски живот от голода стал болеть. Никакого терпения нет. И решила она домой сбегать, поесть и попить, а потом вернуться и опять караулить.

— Где ты пропадала? — спросила ее мать. — Совсем тощей стала.

— А я белку поймала! — сказала лиса Лариска.

— Как поймала?

— А так...

И рассказала, как белка Ленка на дереве сидела, а она внизу ее ждала.

— Глупая ты у нас, Лариска, — сказала мать. — У белки четыре ноги, но она с дерева на дерево прыгает, с ветки на ветку перелезает. Пока ты там внизу сидела, она весь лес обегала, про твою глупость рассказывала.

Поняла лиса Лариска, что многого она еще не знает, учиться ей надо. А белка Ленка с тех пор, как только увидит ее, так шишкой запустит, дразнится:

— Цок-цок! Ну, как, лиса Лариска, когда есть меня придешь?

А лиса Лариска только пошипит от злости и прочь бежит. Поняла она, что никогда ей не поймать белку на дереве!