Михаил ЛЕРОЕВ
Живое конфетти

− Открой.

− Сам открой.

− Хитренький, я открою, а оно ка-а-ак заползёт! – Серёга сделал безумные глаза, было видно, что ему страшно. А может, притворяется, но дверь всё равно не откроет.

Чтобы его как-то умаслить, я сказал:

− Не заползёт, у меня всё продумано. Пусть только сунется, я его палкой, палкой! Как сунется – так и засунется. Давай!

Я бы и сам открыл. Потому что враньё это всё Наташкино. Живая ползучая масса, шипящая и злая..У нас, в пансионате? Да быть того не может! Разве что в сказках или в фильме ужасов.

Но самому проверять всё-таки мне чего-то это… не очень хотелось. Всегда ведь есть шанс, что что-то, во что не веришь, чего и быть-то не может по всем законам природы – всё-таки существует.

Это как в детстве: в бабая уже не веришь, а спать один в тёмной комнате всё равно боишься.

Конечно, можно было бы плюнуть на всё и пойти заняться каким-нибудь полезным делом.

Но, с другой стороны – сказать легче, чем сделать. Когда тут такой азарт, когда тут перед глазами напуганный Серёжка, и воспитатели спят беспробудным сном, будто их кто специально усыпил – и никаких признаков жизни во всей «Звёздочке» − как тут сделаешь вид, что всё в порядке?

Тут уж лучше проверить.

− Открывай давай, кому говорю!

Серёжка не двигался. Я тоже.

− Ну! Чего?

− Может, пойдём отсюда, пока не поздно?

− Трус ты, вот и всё.

Серёжка возмутился.

− И ничего я не трус! Я просто ээээ…. Рационально мыслю.

А сам, того и гляди – сейчас в палату убежит.

− Трус, трус, говорю же.

Для пущего эффекта я постарался принять как можно более издевательский вид. (Зря я что ли в кружок театральный хожу?)

Похоже, его это задело. Он как-то весь сразу напрягся, рванулся куда-то, шею выгнул, как гусь.

− Ну ладно, только потом смотри, в кусты не текай, сам напросился.

И, оттолкнув меня в сторону, быстрым шагом направился к двери.

Подошёл.

Взялся за ручку.

Оглянулся, будто бы спрашивая в последний раз: не передумал ли я.

И дёрнул.

И в тот самый момент, дверь дрогнула и вдруг заходила ходуном.

Так заходила, что я понял, что это не он её трясёт, и не кто-то из ребят, и даже не взрослый кто. Казалось, сейчас она с петель сорвётся и похоронит нас тут вместе с Серёгой.

− Ма-а-ама! – заорал Серёжка, − Конфеттииииии!!!!

− Конфетти! – заорал я.

− Конфетти! – слышалось со всех сторон – так громко мы кричали.

А дверь всё сотрясалась и сотрясалась, и чем громче мы кричали, тем сильнее барабанили в дверь.

В какой-то момент она и правда распахнулась, петли выдержали, но не выдержали мы, сметаемые ворвавшейся в комнату злобной цветной массой, блестящей и поглощающей всё на своём пути…