Peskarlib.ru > Зарубежные авторы > Кристиан ПИНО > Клятва Леокадии
Кристиан ПИНО
Клятва Леокадии
Распечатать текст Кристиан ПИНО - Клятва Леокадии
Леокадия Турлуру была дочерью богатого владельца трактира «Три гроша».
Ей минуло восемнадцать лет, и она была восхитительна. Стоит ли описывать ее подробнее? Пожалуй, это могло бы разочаровать тех, кто составил себе вполне определенный идеал красавицы, тех, кто предпочитает черные глаза синим или любит блондинок, а не брюнеток. Во всяком случае, Леокадия обладала чарами, привлекавшими в трактир ее батюшки многочисленных посетителей, и она прислуживала всем гостям с подобающей молодой хозяйке приветливостью и скромностью.
Стряпня мамаши Турлуру славилась на всю округу − недаром она училась своему искусству у поваров соседних помещиков. Сам король, отведав кушанья ее приготовления, выдал ей в награду диплом, который висел в рамке на видном месте в зале трактира.
Папаша Турлуру хозяйничал в винном погребе. К сожалению, он слишком рьяно относился к своим обязанностям. Превосходный знаток вин, он любил выпить чарку-другую с посетителями и даже смаковать в одиночку в заветном погребке. Выпив, он начинал несносно вести себя с женой и вызывал неприязнь у посетителей. Только привлекательность Леокадии удерживала их от того, чтобы они в негодовании тут же не покидали трактир.
Однажды − в деревне как раз была ярмарка − трактирщику пришлось посредничать в нескольких сделках между прасолами. Каждая сделка закреплялась чаркой вина, затем надо было выпить по стаканчику за каждым столиком и вдобавок предложить посетителям на пробу различные настойки собственного изготовления, да и самому угоститься вместе с ними. К концу дня трактирщику представилось, что он кружится на карусели с деревянными лошадками, и он пустился вприпрыжку между столиками и стульями, выкрикивая: «Но! Но!»
Посетители нашли шутку весьма занятной, однако она показалась им менее забавной, когда пьянчуга стал опрокидывать стаканы и обливать вином их куртки и блузы.
Леокадия решила вмешаться и урезонить своего батюшку, но тот со всего размаху дал ей две оплеухи, и бедная девочка свалилась на пол. Падая, она ударилась лбом об угол стола, потекла кровь.
Началась суматоха. Посетители помоложе заступились за девушку и хотели обуздать пьяницу. Тот перестал прыгать, но принялся отбиваться ногами. Свалка сделалась всеобщей, полетели столы и стулья, опрокинулись лампы.
Мамаша Турлуру, вся в слезах, заперла стойку и побежала за врачом и сельским стражником.
В деревне долго судачили об этом скандале; народ стал обходить трактир «Три гроша», тем более, что Леокадия, которая сильно пострадала от отцовских тумаков, лежала в постели и не прислуживала больше ни в зале, ни у стойки. Мать была в отчаянии, да и отец попритих. Его мучила совесть, и он поклялся, что больше никогда не станет кружиться на деревянных лошадках.
Леокадия, взглянув впервые после болезни на себя в зеркало и увидев на виске красный шрам, который, впрочем, не портил ее красоты, пришла в отчаяние и тоже дала клятву, но несколько иного рода.
− Чтобы нечистый побрал пьянство, − промолвила она. − Даю великую клятву, что никогда не выйду замуж за человека, который в моем присутствии выпьет хоть одну рюмку вина или водки.
Едва она произнесла эти слова, как зеркало упало и разбилось вдребезги, что в глазах девушки сделало клятву еще более значительной.
На следующее утро Леокадия вышла в зал, а через день в трактире стали появляться и посетители. Заходили они, конечно, не для того, чтобы напиться водички. Леокадия с отвращением принимала их заказы на самые изысканные вина, на самые старые коньяки, тогда как папаша Турлуру спешил за ними в свой погребок, дрожа от волнения.
Спустя некоторое время руки Леокадии попросил приятный молодой человек, хаживавший в трактир утром и вечером. Он был сыном богатого фермера, и партия была подходящая. Как же был озадачен молодой человек, когда Леокадия решительно ответила «нет», да еще произнесла это таким вызывающим и дерзким тоном, что он от волнения пролил свой стакан. Неудачливый жених удалился навсегда, с разбитым сердцем, так и не поняв, чем он заслужил презрение девушки. Самое печальное в этой истории было то, что молодой человек дома пил только воду, вино же он заказывал поневоле, чтобы иметь предлог посидеть подольше в трактире Турлуру. Но об этом Леокадия никогда не узнала.
Точно так же Леокадия спровадила еще пяток вздыхателей, любителей нежно-розовых, темно-красных или искристых белых вин.
Для папаши Турлуру поведение Леокадии было совсем невыгодно − трактир терял из-за нее своих завсегдатаев. Он как следует пожурил дочь, но та не открыла ему правды. С милым притворством она заявила, что не хочет расставаться с горячо любимыми родителями.
− Пусть так, − согласился трактирщик, − но я готов принять твоего мужа в дом. Он будет помогать мне в погребе разливать вино в бутылки.
Как-то вечером в трактир зашел пообедать новый посетитель. У него было приятное лицо и красивые шелковистые усы. Девушка подошла к нему принять заказ. Представляете, как она удивилась, когда молодой человек, заказав самые изысканные кушанья, небрежно добавил:
− И графин свежей воды.
Уж не предстал ли перед ней ее суженый, о котором она столько мечтала? У гостя были хорошие манеры, приятная улыбка, он говорил любезные вещи и без конца расхваливал хозяев.
Леокадии захотелось подвергнуть его испытанию. Подавая сыр, она сказала вкрадчивым голосом:
− У нас есть прекрасное вино. Вам следовало бы его попробовать. Не угодно ли полбутылочки?
Взглянув на девушку, молодой человек нашел ее очаровательной; он слегка покраснел и подумал, что отказ может обидеть ее. Каково же было его удивление, когда, подав вино, Леокадия перестала приветливо улыбаться и смотрела на гостя с подчеркнутым равнодушием.
Он молча выпил вино, причем нашел его прегадким − что, между нами говоря, обличает его дурной вкус, − поспешно съел десерт и удалился, потеряв всякую уверенность в своих способностях пленять хорошеньких девушек.
Леокадия вошла во вкус затеянной игры. Всех пьющих воду она подвергала суровому испытанию, смысл которого не разгадал никто. Все они считали, что поступают правильно, соглашаясь выпить предложенный ею стакан вина или рюмочку ликера, и все они были вычеркнуты из списка возможных претендентов на ее руку. А если кто-нибудь из них и начинал говорить ей о своих нежных чувствах, Леокадия отвечала гордым отказом.
Прошел год. Леокадия оставалась такой же несговорчивой, трактир понемногу растерял посетителей. У стойки по вечерам собирались лишь пожилые люди да завзятые холостяки, нечувствительные к прелестям все более расцветающей прекрасной девушки.
Как-то вечером в зале было совсем пусто. Мамаша Турлуру охала и вздыхала у себя на кухне подле приготовленного на всякий случай какого-то блюда из телятины, а муж ее утешался в своем заветном погребке.
И вот в час, когда никто уже не ждал посетителей, вдруг отворилась дверь и вошла старая женщина. Она уселась за столик неподалеку от входа и попросила обед. Ничего особенного Леокадия в ней не заметила − посетительница, как и все другие! Да и как могла она угадать, что фея виноградных лоз, перерядившись, развлекается, совершая прогулку среди людей? Мы создаем себе некое условное представление о феях, а потому никогда не узнаём их, когда нам доводится с ними повстречаться.
Девушка подала обед молча, хотя в душе подивилась, что такая пожилая и почтенная с виду женщина выпила шесть бокалов старого вина и оно, по-видимому, нисколько на нее не подействовало. Удивление Леокадии возросло еще более, когда, закончив обед, старушка заказала коньяку, причем попросила оставить на столе всю бутылку.
Минуты тянулись медленно. Пожилая гостья спокойно осушала рюмку за рюмкой, добродушно поглядывая на огонь, весело пылавший в очаге. Время от времени она подбрасывала туда ветку лозы и снова впадала в приятную задумчивость.
Дожидаясь, когда приезжая уйдет к себе в номер, Леокадия села за соседний столик и предалась своим мыслям, которые были не очень-то приятны. Она уже отказала более чем сотне женихов, дела трактира пошатнулись, папаша и мамаша Турлуру были в отчаянии. Да и сама девушка начинала грустить и в глубине души проклинала свой зарок.
Так, перебегая с одной мысли на другую, Леокадия кончила тем, что разрыдалась. Фея виноградных лоз повернулась и удивленно посмотрела на нее. Сердце у феи было доброе, и ей захотелось утешить славную девушку. Сначала та упорно молчала, но фея была искусной сердцеведкой и понемногу выпытала у девушки ее тайну.
− Чудная, право, клятва, − проворчала она. − Терпеть не могу тех, кто пьет воду! Но давши слово − держись. Постараемся помочь твоему горю.
Она приласкала Леокадию, подбодрила ее, и девушка уже с легким сердцем отнесла на кухню порожнюю бутылку из-под коньяка.
На следующее утро старушка собралась в путь, не преминув посетить на прощанье (из вежливости, конечно) заветный погребок папаши Турлуру.
Она шла уже около двух часов, с радостью ощущая под ногами добротную земную дорогу, как вдруг повстречалась с молодым человеком, который не спеша ехал на лошади. Всадник понравился ей. Фея не была чересчур застенчивой и, окликнув его, спросила, далеко ли он держит путь.
− Добрая госпожа, − ответил молодой человек, − этого я и сам хорошенько не знаю. Мои родители недавно умерли, оставив мне скромное наследство, − он показал на мешочек с деньгами, − и вот я решил искать счастья по белу свету. По правде сказать, я бы не прочь жениться и обосноваться где-нибудь в тихой деревне.
− Вы, наверное, любите выпить стакан доброго вина? − осведомилась старушка.
− Что за вопрос! Разумеется, люблю. Мой отец был виноградарем и делал славное винцо. Но я продал виноградник − слишком много грустных воспоминаний связано у меня с местом, где я провел детство.
Эти слова пришлись фее по душе, хотя они и не совсем отвечали ее планам. Подойдя к всаднику, она стала что-то шептать ему на ухо, да так тихо, словно боялась, что кто-нибудь, спрятавшись за ближайший тын, подслушает ее.
Поэтому мне не пришлось узнать, о чем шла речь, но разговор был долгий и оживленный. Расстались оба путника, по-видимому, очень довольные друг другом.
В утренний час в трактир «Три гроша» вошел молодой человек.
Взглянув на него, Леокадия решила, что красотой и непринужденной манерой держаться он превосходит всех, кто за последние месяцы побывал в заведении ее отца. Когда она подошла к гостю с меню в руке, на губах у нее была улыбка, но сердце билось тревожно.
Леокадию немножко задело, что приезжий, углубившись в список вкуснейших блюд, приготовленных мамашей Турлуру даже не взглянул на нее, но, когда он заказал графин воды, она вся встрепенулась от радости.
Однако, чтобы не предаваться пустым мечтам, Леокадия поспешила подвергнуть его испытанию.
− Сударь, − сказала она, собравшись с духом, − у нас есть сухое белое вино − легкое и с тонким букетом. Оно отлично подойдет к щуке. Право, очень жаль, если вы будете запивать водой одно из лучших блюд моей матушки!
− Мадемуазель, − ответил молодой человек с полнейшим спокойствием, − я выполняю обет и пью только воду. − И добавил, уж не знаю зачем: − Меня зовут Валером.
Леокадия была очень взволнована, когда пришла на кухню передать матери заказ. Не явился ли наконец долгожданный королевич? Если да, то как же хорошо она поступила, отвергая в ожидании его всех женихов! Клятва сделает ее счастливой. Валер такой милый юноша.
Она принесла щуку, сняла мясо с костей и подала блюдо на стол. Она делала все проворно, но не суетясь, стараясь обратить внимание гостя на свои тонкие пальчики и ямочки на локотках. Но молодой человек был занят только рыбой.
Несколько минут спустя, стоя у другого столика, Леокадия увидела, что Валер налил себе стакан воды; ее удивило, что, прежде чем поднести его к губам, он коснулся пальцем прозрачной влаги и что-то пробормотал про себя. Вероятно, он шептал молитву.
Леокадия предложила Валеру красного вина к превосходно зажаренному филе, игристого белого к заливному и малиновой наливки после кофе. И всякий раз он твердо отказывался от спиртного.
− Мама, − взволнованно сказала Леокадия, − у нас сегодня чудесный постоялец. Он пьет одну воду.
− Что же тут хорошего, скажи на милость? − проворчала мамаша Турлуру. − Странное у тебя представление о торговле.
Девушка не настаивала. Когда она возвратилась в зал, Валер прихлебывал маленькими глотками воду из своего стакана, причем жмурился, словно это доставляло ему величайшее наслаждение. Растроганная, она задержалась в проеме двери. Какой славный юноша! Если он пьет только чистую воду, значит, он способен мечтать о чистой любви. Вот, без сомнения, ее суженый.
Постоялец, казалось, и не подозревал, какие чувства он внушал Леокадии. Он попросил счет, уплатил деньги и, поднявшись, направился к выходу. За все время он не произнес ни одного из тех слов, которые от него ждала Леокадия.
Впервые ей довелось встретить такое равнодушие к своей особе. Она привыкла считать себя неотразимой, и вовсе не по недостатку скромности − ведь и на самом деле еще никто не мог устоять перед ней.
Но приезжий расплатился и ушел, не взглянув на нее, не сказав ей ни одного комплимента, хотя воспитанный человек считает своим долгом полюбезничать в трактире с приветливой молодой хозяйкой. Сердце у Леокадии тревожно замерло, и, когда Валер удалился, даже не оглянувшись, у нее на глазах выступили слезы.
Леокадия грустно прислуживала в зале. Смятение ее было столь велико, что она даже не обратила внимания на легкий, но примечательный запах от стакана, из которого пил равнодушный красавец.
С этого дня Леокадия стала задумчивой. Она изведала все муки, терзающие влюбленных, когда они не встречают взаимности. Ей не на что было надеяться. Неизвестный ушел, даже не взглянув на нее. Чтобы его вернуть, понадобилось бы чудо.
И чудо, разумеется, совершилось. Через некоторое время Леокадия вновь увидела Валера в зале трактира. Валер сидел за столом, но как он изменился, как смело смотрел он ей в глаза!
Она не очень-то соображала, что делала, когда подавала ему блюда и ставила перед ним графин с водой. Больше всего она боялась, чтобы он не заметил, как дрожат у нее руки, и не угадал бы смятение ее души. На этот раз у нее не хватило мужества подвергнуть его испытанию. Можно себе представить, как бы она страдала, если б он, к несчастью, вдруг поддался соблазну.
Этот малый, казалось, обладал всеми достоинствами. Нельзя же было в самом деле поставить ему в упрек невинную привычку касаться пальцем воды в стакане, произнося при этом нечто вроде молитвы, и пить с полузакрытыми глазами, будто колодезная вода в трактире «Три гроша» обладала необыкновенно приятным вкусом.
Вечером, убирая посуду, Леокадия составила вместе пустые стаканы со всех столов. На кухне она заметила на дне одного из стаканов капли красного вина, хотя весь вечер всем гостям подавала только белое вино. Но у нее было достаточно иных забот, чтобы задуматься над этим. Валер объявил о своем намерении провести два-три дня в трактире − он хочет отдохнуть от трудов, − мило ей улыбнулся и, удаляясь на покой, шепнул на ухо, что она самая очаровательная девушка на свете.
Последующие дни все решили. Путешественник перестал говорить об отъезде. Он покорил сердце мамаши Турлуру, помогая ей чистить овощи. И один лишь трактирщик весьма сдержанно высказывался о посетителе, который упорно не желал спуститься в винный погребок. «Странное дело! − говорил он своим друзьям. − Как хотите, но не похоже, что этот парень пьет одну только воду. После обеда у него лицо красное, как будто он осушил два-три стаканчика старого вина. А Леокадия клянется, что он еще ни разу не заказал ни одной бутылки, ни одной рюмки спиртного».
Наконец Валер сделал Леокадии предложение, и свадьба была назначена на ближайшие дни.
Приготовления были грандиозные. Мамаша Турлуру целую неделю потрошила птицу, пекла пироги и торты, варила подливки. Папаша Турлуру счел своим долгом произвести генеральный смотр своего погребка, но обещание по поводу деревянных лошадок сдержал.
Леокадия была поглощена мечтами о будущем и заботами о подвенечном платье. Жених совершал прогулки верхом, умел, когда требовалось, оказать людям услугу, был полон внимания к своей невесте. Он полюбился всей деревне. Парни поначалу на него косились, но потом вполне одобрили выбор девицы Турлуру.
В день свадьбы у трактира выстроился свадебный поезд. В зале народ толпился с утра. Две служанки, нанятые на этот день, едва успевали всех обслуживать.
Когда Леокадия, такая прелестная в своем белом платье, вышла к гостям, ее встретили возгласами восхищения. Сердце Валера трепетало от радости.
− Вы мне разрешите, милая Леокадия, выпить перед дорогой немножко воды? − спросил он свою невесту, когда свадебный поезд собирался тронуться в путь.
В этой скромной просьбе Леокадии почудился залог будущего счастья. Она с умилением наблюдала, как ее жених наполнил большой стакан, по привычке обмакнул палец в воду и с наслаждением выпил ее.
Наконец, свадебный поезд двинулся. Невесту, как того требовал обычай, вел под руку отец, а мамаша Турлуру уцепилась за локоть своего будущего зятя.
В ратуше их встретил бургомистр. В парадном зале он обратился к новобрачным с речью, в которой превозносил Любовь и Трактирный Промысел, а затем соединил влюбленных узами брака. После того как жених и невеста произнесли по очереди «да», они поцеловались.
Леокадия едва не отшатнулась от Валера − от него вовсю несло сливянкой. Как это могло случиться? Ее муж с утра пил только воду, в этом она была уверена, однако запах спиртного чувствовался так ясно…
Смущенная и расстроенная, Леокадия дала повести себя в церковь, выслушала там еще одну речь, нашла в себе силы еще раз сказать «да» священнику, но в ту минуту, когда Валер, надевая ей на палец обручальное кольцо, снова обдал ее винным духом, она упала в обморок.
Около нее захлопотали, стараясь привести в чувство, и отнесли ее в трактир.
Происшествие вызвало неописуемое волнение приглашенных. Все заключили, что причиной обморока послужила чрезмерная радость и утомление Леокадии, и было решено, что лучше всего оставить новобрачных наедине.
Валер, ни о чем не догадываясь, старался помочь своей молодой жене и радовался, что она понемногу приходит в себя. Как же он был ошеломлен, когда Леокадия, открыв глаза, взглянула на него едва ли не с отвращением и, поспешно поднявшись, убежала в свою девичью комнатку.
Пришлось мамаше Турлуру пойти за дочерью, чтобы уговорить ее выйти к столу. Леокадия села напротив Валера бледная, слабо улыбаясь, на что, впрочем, никто не обратил внимания. Гости проголодались, и взоры их притягивал красиво накрытый стол, обильно уставленный пирогами, салатами и другими закусками.
Очень скоро гости забыли про неприятный эпизод в церкви и непринужденно наслаждались вкусным угощением и хорошей компанией.
Перед Валером, как всегда, стоял графин с водой. Совсем не подозревая, что жена следит за малейшим его движением, он наливал себе в стакан воду, затем, обмакнув в нее палец и пробормотав магическую формулу: «in vino veritas!», с удовольствием опоражнивал стакан. Минут через пять он повторял эту операцию. Вдруг его окликнула жена: «Передай мне свой стакан, Валер, я хочу узнать твои мысли». На лице молодого человека отразилось сильное замешательство. Отказать в такой просьбе немыслимо; но немыслимо и…
Оставалось одно: неловким движением он опрокинул стакан.
И тут произошло нечто поразительное: бесцветная жидкость, пролившись, стала красной и издавала сильный запах вина.
К счастью, никто не заметил столь необычного происшествия. Одна Леокадия как будто все поняла. Побледнев как полотно, она с отчаянием посмотрела на мужа и, встав из-за стола, вышла.
Первой мыслью Валера было последовать за ней, но на это все обратили бы внимание. И он решил подождать, пока завтрак кончится, а потом пойти утешить жену.
Когда же все встали из-за стола, обнаружилось, что Леокадия исчезла.
Гости уже захмелели, и организовать поиски толково было просто немыслимо. Папаша Турлуру не стоял на ногах; двое шаферов спали под столом. Пришлось позвать на помощь сельского стражника и мужчин, которые еще были способны двигаться.
Поиски затянулись до ночи, когда уже приходилось ходить с факелами, но новобрачную найти не удалось.
Так во всеобщей печали прошли два месяца. Валер остался в трактире «Три гроша», надеясь на чудо, которое возвратило бы ему жену. Но никто в окрестностях не видел Леокадии. Думали, что она либо утонула в речке, либо заблудилась в лесу; Бедный супруг проводил свои дни в трактире у стойки, окруженный графинами с водой, и заплетающимся языком повторял магическую формулу, принесшую ему столько горя: in vino veritas!
− Очень просто, − говорила мамаша Турлуру, каждое утро вытаскивавшая для него из колодца ведро воды, − бедняжечка пьянеет от тоски.
Вы, несомненно, догадываетесь, что Леокадия не умерла. Она убежала из деревни, и случилось так, что в пути ей никто не повстречался. Она шла всю ночь напролет, не чувствуя усталости, и на рассвете, едва живая, достигла большого города. В городе все еще спали. Тут у Леокадии внезапно подкосились ноги, она в изнеможении упала у чьих-то ворот и вскоре заснула.
Несколько часов спустя ее нашла там стройная молодая женщина, одетая во все белое. Видя, что Леокадия в обмороке, она стала ее трясти, пока та не очнулась.
− Что могут подумать о женщине вашего возраста, которая растянуларь посреди улицы! − сказала она и участливо спросила: − Вам нездоровится?
Леокадия молчала. Как рассказать странную историю, которая произошла с ней? Ведь она не знала, что перед нею фея родников, решившая побродить среди людей.
Фея уважала чужие секреты, она не стала настаивать и дернула за висевший у ворот шнур колокольчика.
Какая-то старушка отворила калитку и почтительно поклонилась посетительнице.
− Вот, милая Мелани, − обратилась к ней фея, − эта молодая женщина находится в довольно плачевном положении. Не примете ли вы ее к себе? Если понадобится, поухаживайте за ней, найдите ей дело. Я вернусь проведать ее через два месяца, и тогда мы вместе обсудим, что можно для нее сделать.
− Охотно, сударыня, − ответила старушка. − Мы позаботимся о ней, как если бы она была вашей дочерью.
Старушка увела с собой Леокадию, а фея родников исчезла в канавке.
− Где мы находимся? − спросила жена Валера, следуя за своей проводницей по длинным, чисто выбеленным коридорам.
− Мы в больнице, деточка. Правда, больные у нас особого рода, но все же здесь больница.
В эту минуту раздались ужасные крики, доносившиеся из противоположного крыла здания. Леокадия испуганно вздрогнула.
− Пустяки, − сказала Мелани. − У одного из наших больных небольшой припадок. Отдыхайте и не беспокойтесь ни о чем.
Леокадия была так утомлена, что вскоре забыла о напугавших ее криках. Ее отвели в маленькую комнатку, где она сразу бросилась на узкую постель. Убедившись, что молодая женщина заснула, Мелани потихоньку вышла и спокойно отправилась в тот конец здания, откуда доносился невообразимый шум.
На следующее утро Леокадия узнала, что ее приютили в больнице для пьяниц. У нее мелькнула мысль, от которой ей стало стыдно: «Если бы сюда привезли моего мужа, я могла бы за ним ухаживать». Первая встреча с пациентами вызвала в ней желание поскорее бежать из этой больницы и возвратиться домой в отцовский трактир. Но странное стечение обстоятельств, благодаря которому она очутилась в таком месте, показалось ей знамением судьбы, наказавшей ее за то, что она нарушила свою клятву.
Леокадия провела в больнице для алкоголиков около двух месяцев. Она помогала Мелани и сиделкам, охотно ухаживала за больными, но не в силах была забыть своего покинутого супруга.
Как-то под вечер фея виноградных лоз, особа по природе любопытная, заглянула в зал «Трех грошей». Ее очень удивило, когда вместо Леокадии, которую она рассчитывала увидеть счастливой супругой, к ее столику подошла невзрачная, не очень-то приветливая служанка.
Закончив обед и осушив бутылку коньяку, фея зашла на кухню, где мамаша Турлуру уныло перемывала посуду. От нее фея узнала об исчезновении Леокадии.
− Если вам хочется повидать ее мужа, − добавила бедная трактирщица, − пройдите к стойке. Беднягу совсем подкосило горе, и он просто уже не стоит на ногах. У меня сердце разрывается, когда я вижу, как страдает наш зять.
Фея подошла к стойке и увидела, что Валер спит на стуле, уронив голову на руки, а перед ним стоит целая батарея опорожненных графинов. Ей тотчас все стало ясно. Одним мановением руки она рассеяла хмель у спящего, основательно потрясла его за плечо и, когда Валер совсем пришел в себя стала ему сурово выговаривать.
− Ну, в последний раз я оказываю услугу смертному; люди всегда злоупотребляют моими благодеяниями. Вместо тоге чтобы скромненько пользоваться тем, что я даю, они теряют всякое чувство меры. Вы, мой друг, глупец, кто же ведет себя так в день свадьбы! Подобные вещи можно допускать лишь значительно позднее. Теперь мне придется искать вашу Леокадию.
− Она погибла, − простонал Валер, − она покоится на дне реки или же ее растерзали волки. Я никогда больше не увижу ее.
− Откуда вы это взяли?
− Сердце мое чует, что ее уже нет в живых!
− Ваше сердце! Ах уж эти пьяницы! Они иногда бывают самыми нежными существами, но никогда не отличаются догадливостью. Предоставь это дело мне, я разыщу твою красавицу!
Едва фея удалилась, Валер быстро пошел за новым графином, наполнил вместительный стакан, опустил туда палец, бормоча «in vino veritas», и… с отвращением выплюнул жидкость, ибо она имела вкус самой обыкновенной пресной колодезной воды.
А в эту минуту фея родников выслушивала исповедь Леокадии. Ей нетрудно было догадаться, что несчастная женщина все еще любит своего Валера, и она решила утешить ее.
− Вам не в чем себя упрекать, − сказала ей фея, − вы не нарушили своей клятвы. Ведь ничего не могло навести вас на мысль, что ваш муж пьет что-либо, кроме воды. Зато под венцом вы дали другую клятву, пожалуй, поважнее первой. И ваш долг − исполнить эту клятву!
Потом, лукаво засмеявшись, она добавила: «Я вам помогу» − и исчезла.
Обе феи встретились на дороге. Они жестоко соперничали между собой, но относились друг к другу с уважением. Одна рассказала про Валера, другая стала говорить о Леокадии. Обнаружив, что обе они озабочены одним и тем же, феи решили соединить разлучившуюся чету.
В тот же вечер фея родников явилась в трактир «Три гроша». Валер был в большом смятении: расставив перед собой на столе длинный ряд стаканов, наполненных водой, он касался их по очереди пальцем, торопливо произнося магические слова, затем, пригубив, ставил стакан на место и тяжело вздыхал.
− У меня есть известия о Леокадии, − прямо, без всякого вступления сказала ему фея.
Одним движением руки молодой человек смахнул со стола все стаканы, и они вдребезги разбились на каменных плитках пола.
− Хоть вы и красивая молодая женщина, но если вы меня обманываете…
− Я не обманываю тебя, Валер, твоя жена вернется, но только при одном условии: ты заранее подчинишься наказанию, которое я для тебя придумала.
− Согласен, − воскликнул Валер.
− Хочешь знать, какое наказание?
− Я на все согласен, только верните мне мою Леокадию. Впрочем, по какому праву наказывать меня будете вы?
Фея родников рассмеялась.
− По тому же праву, по какому я возвращаю тебе твою жену.
Внезапно дверь отворилась, и Леокадия бросилась в объятия своего супруга.
− Это надо спрыснуть, − заявил папаша Турлуру, когда торжественный обед подходил к концу. − Я принес из погреба самую старую бутылку − ее спрятал там еще мой дед.
Валер, с беспокойством взглянул на жену.
− Если ты будешь благоразумным, − улыбнулась Леокадия, − я буду снисходительна. − И она сама налила стакан мужу.
И тут открылось во всем его утонченном коварстве наказание феи родников: вино, сверкавшее в бутылке чудесным красным цветом, становилось бесцветным в стакане. Оно превращалось в воду.
Вы полагаете, что рассказ окончен, поскольку наши влюбленные соединились?
Нет! Фея виноградных лоз не могла допустить, чтобы ее любимец был на всю жизнь лишен вина, и вернула ему отнятый у него дар.
Дары обеих фей чрезвычайно усложняют трапезы хозяев трактира «Три гроша». Если Валер хочет вина, на стол надо ставить воду, если же он в угоду жене попросит воды, папаша Турлуру, ворча, идет в свой погреб за бутылкой вина. Вряд ли он когда-нибудь примирится с тем, что вынужден принимать участие в подобном святотатстве.
Также читайте: