Имант ЗИЕДОНИС
Сказка о Наморднике и Напёрстке

Встретились как-то раз Намордник с Напёрстком.

– Пойми, друг, – сказал Намордник, – очень хочется на чью-нибудь морду намордиться, но не видать ничего подходящего.

Надо сказать, что Намордник этот раньше носила собака, но сбросила его, потому что решила больше никогда в жизни не кусаться. И вот теперь Намордник гулял по городам и сёлам и, как уже говорилось, встретился с Напёрстком.

А Напёрсток с работы сбежал.

– Хватит! – говорил он. – Надоело! Невозможно всю жизнь толкать иголку. Лучше уж быть колокольчиком.

– Колокольчиком? – удивился Намордник. – Да ведь у тебя язычка нет.

– Язык можно достать.

Так они и бродили. Намордник морду искал. Напёрсток – язык.

Встретился им – Мусс. Ну, сладкий такой, вкусный, важный и надутый господин. А по-латышски, между прочим, Мусс так и называют – Надутень.

– Эй ты, Мусс-Надутень, – сказал Намордник, – говори прямо: у тебя морда есть?

– Что вы?! – напугался Мусс. – Морда? Откуда?

– Только не прикидывайся, – угрожающе сказал Намордник. – Кусаться небось умеешь?

– Не-ет, – ответил Мусс.

– И никогда никого не кусал? Только не врать!

– Нет, никогда никого! Если только меня перекислят, ревеня в меня переложат – чуть язычок покусываю.

– Ага, покусываешь. А сам врал, изворачивался. А ну подавай сюда свою морду!

И Намордник бросился вперёд. Но Мусс легко проскользнул через кожаные ремешки. У него ведь и вправду не было никакой морды. Так, какая-то расплывчатая физиономия.

Намордник хотел кинуться ещё разок, но тут объявилась Миска.

– Что вы делаете! – закричала она. – Как вам не стыдно! Ведь это самый нежный, самый сладкий, самый вздутый Надутень. Только взбитые сливки могут сравниться с ним. Иди сюда, милый. Иди ко мне, родной.

И Миска всосала в себя Мусс да ещё крышкой прикрыла.

– А если вам язык нужен, – сказала она, успокоившись, – вон корова на лугу, у неё спросите.

Корова щипала клевер. Это был второй клевер нынешнего лета. Первый клевер уже скосили, и вырос второй. Вот корова и щипала второй клевер, помахивая при этом языком.

– Добрый день, – сказал Напёрсток. – Извините, у вас есть язык?

– Да, у меня есть язык, – вздохнула Корова. – Добрый день.

– А не могли бы вы отдать мне свой язык?

– Не могу, – вздохнула Корова. – Мне тоже кушать надо.

– Слушай, бурёнка, – сказал Намордник. – Может, у тебя дома есть какой-нибудь запасной язык? Может, в сарае валяется? А? Поискала бы.

– Домой идти неохота, – вздохнула Корова, не переставая жевать.

– Сходите поищите, – просил Напёрсток.

– Ну, предположим, я пойду домой, – раздумывала Корова. – А кто вместо меня будет траву жевать?

– Я и пожую, – убеждал Напёрсток.

– Так у вас языка нет.

– Тогда Намордник пожуёт.

– Ну уж нет, – сказал Намордник. – Я без морды жевать отказываюсь.

– Тогда я никуда не пойду, – сказала Корова. – Если я не буду жевать клевер – не дам молока. Все кружки, чашки и кувшины останутся пустыми, а это – опасно.

– Пускай тогда ведро жуёт траву, – сказал Напёрсток. – Вон ведро пустое валяется, пускай пожуёт немного.

Ведро, которое болталось неподалёку, было действительно пустым. Как ни странно, оно согласилось жевать клевер, и Корова пошла искать язык.

Скоро она вернулась и принесла, к удивлению, здоровенный язык.

– Нашла, – сказала она. – Это мой запасной язык, тимофеевочный. Я этим языком тимофеевку загребаю, травку такую. Во рту-то у меня сейчас – клеверный. А дома, в запасе, репейный остался.

– О боже! – сказал Напёрсток, увидев тимофеевочный язык. – Вот ужас-то! Куда мне такой язычище! Уж больно здоровый! Он в меня не влезет.

– Ах ты, – разозлилась Корова. – Ты что, ослеп, что ли? Ты что, не видел, какая я большая! Ты что, думал, что у меня язык как у туфельки? Куда мне теперь девать запасной язык? Домой нести?

И Корова в сердцах ухватила траву, которая набралась в ведро, сразу двумя языками. А Напёрсток с Намордником дальше побежали.

– Слыхал, что она сказала? – кричал Напёрсток. – У туфельки есть язык. Может, мне подойдёт?

– У туфельки и мордочка есть, узенькая такая.

Туфелька спешила на бал. Щётка только-только кончила наводить на неё блеск.

– Ах, какой у вас чудесный язычок! – говорила Щётка. – Чистенький, блестящий. Такой язычок и чистить не надо.

В этот момент и подкатился Напёрсток. Щётка взмахнула ещё разок – и Напёрсток брякнулся в обморок. Он ведь гуталина сроду не нюхал.

– Ты, парень, что-то перепутал, – сказала Щётка, когда Напёрсток немного пришёл в себя. – Тебе нужен цветок – туфелька. Он, конечно, пахнет не так красиво, как гуталин, но, в конце концов, это моё личное щёткомнение.

И Напёрсток побежал в сад. А в саду, как раз под окном, росли туфельки – маленькие, сине-фиолетовые, покачивались они на зелёном стебле.

– Добрый день, туфельки, – сказал Напёрсток. – Имеются ли у вас язычки?

– Ты что, сам, что ли, не видишь?

– И они звонят?

– Да ты что, оглох, что ли?

Напёрсток прислушался и... ничего не услышал.

– Девочки, он – глухой! – сказала туфелька на самой верхушке.

– Он слепой, – сказала та, что пониже.

– Он бессердечный, – фыркнула третья.

– Он железный! Железный!

– Противный!

– Иди на колокольню, железяка! С Колоколом поговори!

И Напёрсток взлетел на колокольню.

Но у Колокола – дамм! дамм! – не было времени – дамм! дамм! дамм! – попусту болтать. Дамм! Ему надо было – дамм! – звонить! Дамм! Дамм!

– Ты кто такой?!! Дамм! Дамм! – взревел Колокол. – Откуда? Дамм! Бумм! Дымм! Должен пальцы охранять! Как Дамм! Как Бумм! А ты болтаешься! Дамм! Бумм! Дымм! А мне и на праздник надо звонить! Дамм! И на пожар! Дамм! И часы отбивать! Дамм! Иди обратно! Дамм! Трудись! Бумм! Вон бедная Марута палец без тебя уколола! Ты кто такой?! Откуда? Бумм!

Вы, конечно, хотите знать, куда девался Намордник. А я и сам не знаю. Но он где-то рядом. Подкарауливает. Так что, если у вас есть эта... как её... в общем, стоит иной раз глянуть в зеркало.