Детская электронная библиотека
Александр ВЛАСОВ, Аркадий МЛОДИК
(Версия для распечатки текста)
Шурика Белова одни звали в школе Первеньким, другие – Беленьким. И действительно, был он какой то беленький, чистенький. Бледное лицо и руки, казалось, не знали, что такое загар и тем более грязь. Светлые волосы послушно лежали на голове, точно прилизанные.
Над такими беленькими чистюлями часто посмеиваются. Но над Шуриком не смеялись. Им гордились. На родительских собраниях, на педсоветах, на сборах пионерского отряда – везде его ставили в пример другим как отличного ученика и лучшего звеньевого.
Пионеры из звена Белова сидели плотной спаянной группой слева от преподавателя. Шурик с приятелем Ромкой – на передней парте, остальные четырнадцать человек – сзади.
После зимних каникул второе и третье звено взяли обязательство учиться без двоек. Пионеры из звена Белова и здесь оказались впереди: они дали слово не иметь ни одной тройки.
Шурик ввел ежедневные летучки. За несколько минут до начала занятий звено собиралось у окна в тупике школьного коридора. Каждый откровенно говорил, чего он «боится», иными словами – к какому уроку он сегодня не подготовился.
Сразу же намечались экстренные меры. К ученику прикрепляли наиболее подготовленного. На уроках и переменах происходило срочное «натаскивание».
В более серьезных случаях, когда тройка, а то и двойка неминуемо нависала над звеном, Шурка приказывал провинившемуся заболеть. Не думайте, что ученики из звена Белова самовольно пропускали уроки. Нет! Они шли в медицинский кабинет и жаловались на ухо, в котором вдруг застреляло, на зуб, который неожиданно заныл и задергал, на головную боль, подкрепленную намеком на то, что в квартире у них – повальный грипп.
Шурик отлично понимал, что злоупотреблять доверием медицинской сестры не следует. Он применял и другие тактические приемы борьбы за высокую успеваемость звена. В крайних случаях он принимал деловой и немножко скорбный вид, входил в учительскую и там, найдя нужного преподавателя, говорил ему доверительно и веско:
– Ко мне, как к звеньевому, обратился сейчас один пионер. Он не смог выучить урок по семейным обстоятельствам. Прошу вас…
Шурик скромно опускал глаза и называл фамилию своего подопечного.
Такое чистосердечное признание обезоруживало учителя.
И все же тщательно разработанная система однажды дала трещину. Только решительные действия и авторитет Белова спасли звено от позора.
Мария Павловна – учительница по истории – оговорилась самым роковым для звена образом. Вместо Лаврикова, который еще ни разу не отвечал за эту четверть, она вызвала Лаврова. А Ромка Лавров – приятель Шурика – позавчера получил пятерку по Парижской коммуне и никак не мог предполагать, что его вызовут и сегодня.
Когда Ромка встал с постной физиономией, Мария Павловна даже удивилась.
– Я хотела Лаврикова послушать сегодня, – сказала она. – Но раз уж ты встал…
– Я сяду, сяду, Мария Павловна! – торопливо выпалил Ромка. – Мне это совсем не трудно!
– Ничего, – возразила учительница. – Расскажи ка ты нам о влиянии Парижской коммуны на общественную жизнь в других странах.
Ромке пришлось отвечать. И первая тройка чернильным пятном легла на звено Белова.
Ромка сел. Его лицо пылало жаром, как раскаленная печка. Но Шурик не пожалел приятеля.
– У ух, ты ы! – прошипел он презрительно и до конца урока не взглянул на Ромку.
На перемене Шурик демонстративно отвернулся от вопрошающих взглядов пионеров звена, и, одернув гимнастерку, пошел в учительскую.
– Мария Павловна! – с достоинством обратился он к учительнице. – На уроке произошел печальный факт. Я не хочу сказать, что Лавров знал историю больше, чем на тройку. Вы были объективны в оценке, но… Передовое вначале всегда с трудом прокладывает себе дорогу. Его легко высмеять и принизить… Мое звено борется за отметки не ниже четверки. Трудное обязательство мы взяли! Подняли важное начинание! И как будет жалко, если оно потухнет из за какой то случайной тройки!
На бледном лице Шурика было написано такое искреннее огорчение, так ярко отражалась боль за пошатнувшийся престиж звена, что Мария Павловна посочувствовала звеньевому и подумала: «Какой славный мальчик! Настоящий вожак растет! А как рассуждает!.. Может быть, он даже и прав. Получил Лавров тройку – обязательство не выполнено. Звено потеряет цель – и посыплются посредственные отметки. Никто больше не рискнет дать слово учиться только на хорошо и отлично. И все из за одной единственной тройки!»
– Хорошо! – сказала Мария Павловна. – Я поняла тебя. Это незаконно, но в виде исключения я буду считать, что Лавров сегодня не отвечал. Пусть он зайдет ко мне с дневником.
Когда в классе стало известно, что Шурик уладил конфликт, спас честь звена и выручил Ромку, даже в других звеньях не нашлось ни одного человека, который остался бы недоволен. Наоборот, Шурика хвалили на все лады. Ребята высоко ценят находчивость и умение постоять за товарища.
Если бы Белов ликвидировал подобным образом свою тройку, его бы назвали подлизой и не простили бы никогда. Но он вступился за Ромку, за звено. В таких делах прощается многое.
После уроков Шурик оставил своих пионеров в классе.
– У нас произошло чепэ! – звенящим голосом произнес он. – Произошло по вине Лаврова. В чем его вина? В том, что он не сумел выйти из трудного положения. Понадеялся на себя и чуть не опозорил звено! А зачем мы проводим летучки? Чтобы заранее, сообща предотвратить такие случаи!
Ребята слушали его с восторгом. Они видели в Шурике героя.
– Мне удалось ликвидировать прорыв, – продолжал Шурик. – Но где гарантия, что это не повторится? А вот где она: надо честно говорить перед лицом звена о своих слабостях!
Шурик помолчал, испытующе посмотрел на каждого и трагическим голосом спросил:
– Так от кого же надо ждать очередной неприятности? Кто чувствует, что может подвести нас?
Кающихся нашлось немало. Но большинство грехов либо не требовало немедленного вмешательства, либо не вызывало особых опасений. Встревожила Шурика только одна опасность – физкультура. Было известно, что на днях учитель проведет зачетный урок по ходьбе на лыжах на дистанцию три километра и выставит отметки.
Два пионера из звена Белова честно признались, что больше чем на тройку, они не вытянут.
– Увидим! – произнес Шурик и распустил звено, оставив одного Ромку.
Они вдвоем пошли в парк, где зимой проходили занятия по физкультуре, и направились к лыжне, пролегавшей вдоль крайних аллей.
Один круг равнялся километру.
– Значит, пойдем три круга? – спросил Шурик.
– Ага! – ответил Ромка.
– Увидим!.. Увидим!.. – задумчиво повторил Шурик, шагая вдоль скользкой наезженной двойной колеи.
– Ты что нибудь придумал?
– Наивный вопрос! На то я и звеньевой!
Ромка почтительно посмотрел сбоку на приятеля.
– А правда, что тебя в комсомол скоро примут?
– Чего ж тут удивительного? Всех примут. Только еще не скоро. Показать себя надо! Проявить!.. Стой!
Они остановились у поперечной липовой аллеи, обсаженной по бокам кустами. Голые сучья образовали густую колючую изгородь, присыпанную снегом. Здесь тоже была лыжня.
– Видишь? – спросил Шурик.
– А чего? – не понял Ромка.
– А вот чего: кто плохо ходит на лыжах, будет заворачивать сюда, на малый круг. Основная лыжня – прямо, а они налево. В конце аллеи передохнут, дождутся тех, кто пойдет по большому кругу, и незаметно пристроятся к ним. На каждом кругу метров по триста сэкономят. Догадался теперь? За кустами никто не увидит, что они на малый круг сворачивают. К тому же физкультура первым уроком идет – в девять часов. Темно еще будет!.. Думать надо, думать, а не так, как ты, шлеп в лужу, а брызги на звено!..
Звеньевой рассчитал точно. Зимой светлеет поздно. Когда учитель физкультуры вывел лыжников в парк, еще можно было разглядеть на небе звезды.
– Внимание… Марш!
Заработал секундомер. Заскрипели лыжи. Пионеры один за другим выходили со старта на лыжню.
Шурик не стремился возглавить бег. Он шел хорошо, но не торопился. Сзади него, неловко перебирая палками, шлепали двое ребят, которые могли подвести звено. Их обгоняли, но в спешке никто не интересовался отстающими.
К липовой аллее Шурик и отставшая пара подошли последними. Впереди маячили удаляющиеся фигуры лыжников. Белов повернул налево. Сначала Шурик хотел только указать поворот на короткую дорогу, но, свернув в аллею и прикинув, насколько он отстал от класса, Шурик решил и сам воспользоваться малым кругом.
Дойдя до конца аллеи, ребята притаились у кустов и успели отдышаться. Наконец появились первые лыжники. Пропустив человек пять, Шурик снова вывел пару на общую лыжню.
Хитрость удалась и на следующих двух кругах. Все звено показало хорошее время. Для учителя это было приятным сюрпризом.
Когда разгоряченные пионеры сняли лыжи и выстроились, он сказал:
– Молодцы! Особенно радует меня звено Белова. У них были, прямо скажем, слабые лыжники. Я думал, что и к концу сезона их будет трудно подтянуть. А они прошли дистанцию не хуже других.
Учитель секунду помедлил, расправил грудь и торжественно, как на параде, прокричал:
– Лыжникам первого звена – физкульт…
– Привет! – понеслось по парку.
Веселое чистосердечное приветствие товарищей смутило звено Белова, и особенно двух пионеров, которые получили незаслуженную похвалу. У них перехватило дух не от радости, а от очень неприятного, тревожного чувства. Уж лучше бы не было этого торжественного приветствия.
Когда вернулись в школу и переоделись, Шурик подметил кислое настроение ребят.
– Что приуныли? – спросил он. – Радоваться надо – такую опасность миновали!
– Миновали, – уныло согласился Ромка. – Только оно, знаешь, как то не то…
– Знаю! – нашелся Шурик. – И знаю, почему не то! Нет у вас настоящей целеустремленности. Борьбу украшает победа. А победителя не судят! Во всем нужна не только сила и уменье, а и хитрость! Примеры вам дать? Откуда? Из спорта? Пожалуйста!.. Идет соревнование велосипедистов. Лидер жмет, жмет… Финиш близко. Впереди – никого! А сзади пристроился второй велосипедист – за спиной лидера. Едет себе спокойненько! Ему легко: лидер воздух разрезает, а второй в этой струе и мчится! Лидер устал, а второй силы копит. Перед финишем – рывок! И второй приходит первым. Что это? Хитрость!
– Разрешенная, – буркнул Ромка.
Другого это замечание сбило бы и запутало. Другого, но не Шурика.
– Пушкину верите? – задал он неожиданный вопрос. – Вспомните, как зайка – меньшой брат Балды – бесенка обскакал!
Пионеры заулыбались. А Шурик разошелся и пустил в ход все свое остроумие. К звонку на урок он сумел переломить настроение ребят.
* * *
В конце февраля на одном из сборов отряда обсуждали два вопроса: как отметить окончание первого года пионерской двухлетки и как поздравить мам в день Восьмого марта.
По первому вопросу договорились быстро, потому что Шурик Белов выдвинул предложение, которое понравилось всем.
– Давайте собирать серебро! – сказал он. – Это не ржавое железо и не грязная бумага. Это драгоценный металл!
Кто то недоверчиво хихикнул, но на него зашикали. Говорил не кто нибудь, а Шурик. Он ерунду не скажет!
– Я слышу смех, – продолжал Шурик. – Это смеются отсталые люди, которые не читают газет. Специально для них объясняю свое предложение. Да будет вам известно, что на обыкновенной фотопленке и фотобумаге есть соли серебра. Когда проявляют пленку, пластинку или бумагу, часть солей остается в растворе. Будем собирать проявитель и закрепитель и сдавать на химический завод. Там сумеют получить настоящее серебро.
– А где их возьмешь? – раздался в тишине вопрос.
– В фотографиях и на дому у любителей, – ответил Шурик. – Но уговор – наше звено будет обслуживать фотографии. Второе и третье звенья займутся микрорайоном: обойдут квартиры, выявят фотолюбителей и наладят с ними контакт. И не пройдет месяца, как мы дадим стране целый килограмм серебра. А знаете, что это такое? Это большой слиток драгоценного металла! Уверен, что ни у кого дома нет килограмма серебра!
Предложение приняли под аплодисменты. Пионеров не смутило, что Белов поставил свое звено в лучшее положение. Никто не заспорил: Шурик выдумал про серебро – ему и условия устанавливать.
Прения разгорелись по вопросу подарков для мам. Все сходились лишь по двум пунктам: подарки надо сделать своими руками в пришкольной столярной мастерской и всем мамам подарить одно и то же. Но что?
Одни кричали:
– Вешалку для платья!
– Дощечку, на которой хлеб режут! – неслось из другого конца комнаты.
– Деревянный молоток – отбивать мясо!
– Подставку для цветов!
Но у одних не было дома цветов, у других мамы не увлекались отбивным мясом, а делали котлеты из фарша. Дощечка для хлеба и вешалки показались очень уж примитивными вещичками.
– Суп все едят? – крикнул Шурик.
Конечно, суп ели в каждой семье.
– Предлагаю – подставку для кастрюль!
Опять Белов попал в точку.
– Правильно! – загалдели пионеры, а Шурик выскочил к доске и набросал эскиз подставки.
– Верх круглый из пятислойной фанеры… В центре небольшое отверстие… Внизу четыре фигурные ножки.
– На клею! – послышалась подсказка.
– Нет! На винтах! Фанера будет прогреваться, и клей может отстать!..
Присутствовавшей на сборе пионервожатой ни разу не пришлось вмешаться и подправлять пионеров. Все шло удивительно хорошо. И она подумала: «Как приятно, когда имеется в отряде такой Белов! Инициативный, решительный и умный. Есть у него дар – расшевелить ребят, заинтересовать их!..» Вынув блокнот, пионервожатая записала на память: «1. Связаться с химическим заводом – выяснить подробности о серебре. 2. Переговорить в комсомольской организации о приеме Белова в члены ВЛКСМ. Пора!»
После этого собрания начались веселые хлопоты.
По вечерам столярная мастерская наполнялась смехом, шутками, задорными голосами. Работали побригадно. Звено составляло бригаду. Каждый пионер выполнял определенную операцию. Одни чертили на листах фанеры круги. Другие выпиливали их и шлифовали. Третьи вытачивали на станках фигурные ножки, напоминавшие массивные шахматные пешки. Четвертые занимались сборкой – привинчивали ножки к фанерному кружку. Начальниками ОТК были звеньевые. В их обязанности входила приемка новой продукции.
Первую подставку раньше всех сделало звено Белова.
– Ура а! – во все горло закричал Ромка, привинтив четвертую ножку. – Смотрите, какая прелесть!
На минуту пионеры прервали работу и собрались у Ромкиного верстака. Подставка пошла по рукам, вызывая восхищение. Ее крутили и так и сяк – придраться было не к чему. Шурик поставил ее на пол и уселся на нее верхом, даже ноги приподнял над полом. Подставка выдержала испытание.
– Вот это продукция! – сказал он. – И учтите, мы первые освоили ее выпуск!
– Давайте теперь посоревнуемся, кто больше сделает подставок, – предложил звеньевой второго звена.
– Принимаем! – ответил Шурик. – Боюсь, что вам не догнать!
– Догоним!
– Зачем спорить! – возразил Шурик. – Ребята! По местам! Нас хотят догнать! – Он презрительно рассмеялся. – Покажем, как с первым звеном тягаться!..
И снова заработали станки, заерзали по фанере пилы. Шутки и смех умолкли.
Наиболее сложной операцией считалось изготовление ножек. Станок требовал умелых рук. Неточное движение – и круглую деревянную заготовку приходилось выбрасывать в брак. Шурик взял эту операцию под свой контроль. Он и сам иногда становился за станок.
И все же вскоре выяснилось, что в других звеньях ножки вытачивают быстрее.
В семь часов работа в мастерской прекращалась. К этому времени вторая бригада догнала звено Белова. Последнюю в тот вечер, четвертую подставку Ромка закончил одновременно со сборщиком из второй бригады. На счету у обоих звеньев оказалось по четыре подставки. Третья бригада успела сделать только три.
Во второй вечер две первые бригады собрали по шесть подставок, а третья – пять.
Наступил решающий день соревнования. Шурик чувствовал, что победа ускользает из его рук. И все из за каких то ножек! Он обдумывал разные способы, чтобы уйти от поражения, но лишь после третьего урока счастливая мысль осенила его. Он подозвал к себе Ромку.
Следующий урок начался без Ромки. Шурик торжествовал. Он представлял, как Ромка, запершись в пустой мастерской, вытачивает ножки.
Этот запас, сделанный тайком от всех, должен был решить исход соревнования.
И вдруг дверь отворилась и в класс вошел сконфуженный Ромка. Он извинился за опоздание и сел за парту. Оторопевший Шурик услышал взволнованный шепоток:
– Мастерская занята – там урок у шестиклассников!..
Ловкий замысел провалился. Но Шурик не сдался. Еще одна мысль мелькнула у него в голове. «Только бы не выкинули мусор!» – подумал он и весь урок просидел, как на иголках. Сразу же со звонком он выскочил из за парты и раньше учителя вылетел из класса.
В мастерской шестиклассники сдавали инструменты. Верстаки пустовали. Шурик бросился к рабочему месту сборщика третьей бригады и запустил руки в большую корзину со стружками и обрезками. Он помнил, что вчера звеньевой третьего звена обнаружил трещинки в двух ножках и забраковал подставку. Ножки были заменены новыми, а бракованные выброшены в мусор. Их то и искал он, роясь в пахучей стружке.
Пять ножек вытащил Шурик из за корзины. Одну из них он с сожалением бросил обратно – она развалилась у него в руках на две половины. Остальные хотя и имели трещины, но еще держались. «Неделю другую постоят!» – решил Шурик.
В класс он вернулся светлый и беленький, как обычно. Он даже руки успел вымыть перед уроком. Ни одной соринки не осталось на брюках и гимнастерке, будто и не рылся он в опилках и стружках.
Результат находчивости Шурика проявился в первые же минуты работы в мастерской. Сборщик второго звена, получив фанерный круг, нетерпеливо ждал, когда выточат на станке хотя бы одну ножку. А у Ромки простоя не было. Шурик выложил перед ним четыре готовые ножки.
– Осторожно! – предупредил он. – Не слишком жми! Аккуратненько! Я помогу…
Он приставил к фанере ножку, повернув ее так, чтобы предательская трещинка не бросилась в глаза.
– Привинчивай!
– Где достал? – спросил Ромка с восхищением.
– Где достал, там нет! – отозвался Шурик. – Побеждать любите, а думать дядя за вас должен! Что бы вы делали, если б не я?
Ромка схватил винт и засопел, усиленно работая отверткой. Трещинка расширилась. Он заметил ее и испуганно воскликнул:
– Смотри!
Шурик изо всей силы сжал ножку. Трещинка пропала.
– Закрепляй!
Ромка подналег на отвертку. Винт накрепко прихватил ножку к фанере. Шурик разжал пальцы. Трещина не расходилась.
– До Восьмого марта продержится! – прошептал он. – А там, в случае чего, починят… Трудно, что ли, заменить ножку!..
Ромка заморгал рыжими ресницами, но Шурик не дал ему задуматься.
– Давай давай! Время – золото!.. Утрем нос второму звену!
И утерли…
В классе было сорок три ученика. Требовалось столько же подставок. В седьмом часу на столе, куда складывали готовую продукцию, лежало сорок две подставки. Сорок третью заканчивал Ромка. Это была шестнадцатая подставка, сделанная первым звеном. Второе звено изготовило пятнадцать, и третье – двенадцать штук.
– Ну как? – спросил Шурик, когда Ромка положил на стол последнюю подставку.
– Фокусник ты какой то! – раздосадованно ответил звеньевой второго звена. – Счастливчик… И звену твоему везет! Мы знаешь как готовились к этому соревнованию? У нас Петька Гаврилов у мастера на фабрике практиковался ножки вытачивать. Думали, обгоним…
– Разве Первенького обгонишь? – крикнул кто то, и прозвучала в этом голосе не то похвала, не то скрытая усмешка…
Пионеры купили плотную розовую бумагу, упаковали подставки и оставили их до Восьмого марта в кладовке, где хранился инструмент. Теперь все внимание сосредоточилось на сборе проявителя, который дружно окрестили «серебряной водой».
Второе и третье звено быстро закончили обход домов вокруг школы. Число зарегистрированных пионерами фотолюбителей перевалило за полсотни. Все они очень любезно согласились помочь школьникам и дали обещание не выливать отработанный проявитель в раковину, а хранить его до прихода сборщиков «серебряной воды». В некоторых квартирах ребятам повезло уже при первом знакомстве с домашними фотографами. Кое у кого в ванночках остались старые, использованные растворы. Их перелили в пузырьки и тут же вручили пионерам.
В кладовке у школьного завхоза появились две огромные бутыли, оплетенные ивовыми прутьями. В первой на дне уже заплескалась мутная жидкость. По просьбе пионеров завхоз завел тетрадь и вписывал в нее, сколько граммов проявителя сдает каждое звено.
Утром перед уроками завхоз обязательно шел в кладовку и поджидал, когда появятся ребята с бутылками и фляжками. Уровень «серебряной воды» медленно, но неуклонно поднимался в большой бутыли. И только звено Белова пока еще не слило в нее ни грамма проявителя. Шурик рассчитывал одним ударом догнать и перегнать вырвавшиеся вперед звенья. Но судьба на этот раз зло подшутила над ним.
Зашли ребята в одну фотографию, в другую, в третью – везде им отвечали одно и то же: «Нас обслуживает контора «Вторсырье». У нас с ней договор, и все отработанные химические растворы мы сдаем агенту». Когда и в четвертом фотоателье сказали то же самое, Шурик понял, что ходить по фотографиям бесполезно.
Он растерялся и в первый раз, распуская звено по домам, не смог сказать пионерам ничего обнадеживающего. Даже любимое «увидим!» не сорвалось с его языка.
Но ребята настолько привыкли к изворотливости звеньевого, что не очень огорчались.
– Придумает что нибудь! – уверенно сказал Ромка. – Завтра придет в школу с новой идеей!..
Ромка отгадал. Шурик явился в школу в самом бодром настроении. Но эта бодрость обошлась ему дорого. Вчерашний вечер был для него мучительным испытанием. Никогда раньше он не переживал такого беспокойства. Шурику казалось, что стоит ему хотя бы один раз «провалиться», не выйти в первенькие, как от него ничего не останется. А провал стоял перед ним, неумолимый и грозный. Его нельзя было ни обойти, ни перепрыгнуть. Все планы и надежды Шурика рушились и распадались в прах. Какой там комсомол! Конечно, теперь его не примут! А ведь он мог быть первым в классе комсомольцем!.. Да и звеньевым выберут другого. И станет лучший пионерский вожак просто Шуркой Беловым – одним из сорока трех учеников класса.
Пугало и другое. Где то внутри копошилась мыслишка, от которой Шурика бросало то в жар, то в холод. Когда он не будет звеньевым, что помешает тому же Ромке рассказать ребятам об истории с ножками, о проделке на уроке физкультуры?
В порыве отчаяния Шурик чуть не ступил на единственный правильный путь – трудный, но честный. «Район большой, фотолюбителей много, – подумал он, – можно побывать в домах, где не ходили ребята из второго и третьего звена». Но даже в эту критическую минуту привычка взяла верх над добрым намерением. Подниматься по бесконечным лестницам, собирать по граммам «серебряную воду»… Нет, это не выход! Так не догонишь другие звенья. А как?
Воды в кране – хоть отбавляй, а проявитель стоит не так уж дорого. Раствор сделать нетрудно. Правда, в нем не будет серебра, но ведь он смешается в бутыли с проявителем, принесенным другими ребятами!..
– Эх ты! Паникер! – зашипел на себя Шурик и радостно хлопнул ладошкой по лбу.
Он не раскрыл пионерам звена свою тайну.
– Сегодня вечером Ромка и еще двое приходите ко мне, – сказал он. – Бидончики захватите!..
На следующее утро в кладовую к завхозу явились три пионера из первого звена с бидонами. Завхоз крякнул от удивления, взял у Ромки бидон и начал переливать проявитель в бутыль. Жидкость бежала широкой струей и попадала мимо горлышка.
– Петр Захарович! Льется! – воскликнул Ромка. – Жалко! Это ведь серебро, а не вода.
Завхоз опустил бидон и проворчал:
– И зачем такую неудобную посуду выбрали? То ли дело другие – приходят с бутылочкой. Опрокинул ее – и ни капли мимо не прольется!
– Мы с бутылочками не возимся! – гордо ответил Ромка. – У нас масштабы другие! Принесем так принесем! Сразу заметно будет!
Продолжая ворчать, завхоз прошел в угол кладовки. Там стояла вторая бутыль с воронкой в горлышке. Туда Петр Захарович и вылил мутную жидкость из всех трех бидонов.
В тетради появилась новая запись – «Первое звено – 6», что означало шесть литров.
Каждый день пионеры из звена Белова приносили то один, то два бидона. И каждый раз завхоз выливал их содержимое в бутыль с воронкой, а бутылочки и фляжки других звеньев опрокидывал в первую бутыль, что стояла у двери кладовой.
* * *
Восьмое марта обрадовало теплой весенней погодой. Ребятам не сиделось за партами. На перемене между пятым и шестым уроками пионеры разобрали обернутые бумагой подставки. А когда прозвенел последний звонок, все ринулись вниз – в раздевалку. Через четверть часа школа опустела.
Ромка жил на соседней улице. Он примчался домой около трех часов. Отец в эту неделю работал в ночную смену, а мать до четырех часов дежурила в пункте неотложной помощи. Ромка застал отца в кухне и не удивился, увидев на нем голубой мамин передник. Отец еще вчера сказал ему по секрету:
– Я завтра сготовлю обед, а ты не задерживайся в школе – лоск в квартире наведешь.
– Понял! – ответил Ромка и спросил с хитрецой: – А как у тебя с подарком?
– А у тебя? – в свою очередь спросил отец.
– Нет! Вперед ты скажи! – возразил Ромка.
– Почему я? Начни ты – ты помоложе! – не сдавался отец.
Спорили спорили и решили отложить смотр подарков на завтра.
Войдя в кухню, Ромка интригующе повертел в воздухе бумажным свертком. Отец усмехнулся и вынул из шкафчика свой подарок, тоже завернутый в бумагу.
Глаза у Ромки заблестели.
– Покажи!
– Сначала ты, а потом я!
И опять они не договорились. Ромка спрятал подставку под газовую плиту и схватил швабру. Генеральная уборка началась.
В пятом часу, когда донесся металлический лязг двери лифта и из коридора долетели знакомые торопливые шаги, квартира сияла чистотой, а в духовке стояли кастрюли с готовым обедом.
Отец помог матери снять пальто, Ромка подал ей домашние тапки. Это был первый подарок – внимание. Лицо матери озарилось счастливой улыбкой. Второй подарок преподнес отец – флакон духов.
– Нашей королеве! – Отец поклонился.
Потом Ромка протянул свой сверток.
Мать пощупала, понюхала бумагу, взвесила сверток на руке и спросила, заглядывая в глаза сыну:
– Это трон или корона?
– Ближе к трону! – пошутил Ромка и пояснил: – Трон для кастрюли!.. Сам делал!
Он подал матери ножницы, чтобы она разрезала бечевку.
– Подарки развязывают! – сказала мать и принялась терпеливо распутывать узелки.
Наконец бечевка упала, бумага развернулась, и новенькая приятная подставочка с фигурными ножками заблестела отшлифованной ровной поверхностью.
– Кстати ты это выдумал! – похвалил Ромку отец. – Неси на стол свое изделие – пригодится! Сейчас будем угощать нашу королеву царским обедом!
Стол накрывали отец и сын. Мать сидела на своем обычном месте и с ласковой улыбкой наблюдала за их неумелыми руками. Но вот сервировка закончилась. Отец открыл духовку и вытащил оттуда кастрюлю с наваристыми щами. Кастрюля удобно встала на подставку в центре стола. Ромка подал поварешку. Отец снял крышку. И тут что то хрупнуло, как орех под каблуком, кастрюля накренилась и заскользила с подставки в сторону Ромки. Мать ахнула, ухватилась голыми руками за край горячей кастрюли и удержала ее.
А потом… Потом матери мазали мылом ошпаренные пальцы. Было очень больно. Но еще больнее было Ромке.
* * *
Проводив родителей в Дом культуры на торжественный вечер, посвященный Восьмому марта, Шурик лег на диван, потянулся к книжной полке, вытащил брошюру и стал читать Устав ВЛКСМ. Резкий звонок в передней заставил его вздрогнуть. «Это еще кто?» – подумал он и нехотя пошел открывать. На площадке стоял Ромка.
– Ты… один? – спросил он, странно кривя губы.
– Оди ин! – удивился Шурик. – А что?
– Так просто!.. Поговорить по душам надо… Без свидетелей!
Он переступил через порог, с треском захлопнул за собой дверь, вытянул вперед руку с подставкой, перевернул ее кверху ножками. Шурик увидел, что одной ножки недостает. Вместо нее торчал покривившийся на сторону винт.
– Узнаешь? – крикнул Ромка. – Это подставка!.. Та а подставка!
Ромкина рука взлетела вместе с подставкой и опустилась на прилизанную голову Шурика… Еще раз и еще…
– Это тебе за ножку! – выкрикивал Ромка. – Это за твою идею! Это за мою маму!..
Ромка был слабее Белова. Когда Шурик очнулся от неожиданного нападения, подставка вылетела из Ромкиных рук и сам он, получив пару увесистых тумаков, оказался прижатым к стене.
– Бей! – завопил Ромка. – Можешь бить до смерти! Все равно в школе узнают, что ты за гад!
– Скажешь, да? Скажешь? – хрипел Шурик, тряся Ромку за грудь. – Донесешь?
– Скажу!
Белов ткнул Ромку под подбородок.
– Скажешь?
– Скажу!
– Тебе же, дураку, попадет! Кто привинчивал ножки? Ты!
– Скажу! – твердил Ромка. – Скажу! Скажу!
Это исступленное «скажу!» лишило Белова сил. Он еще подергал, потолкал Ромку в бессильной ярости, но страх разоблачения леденил душу. Белов выпустил Ромку и убежал в комнату.
В квартире наступила тишина.
Ромка прислушался, заглянул в комнату. Белов лежал на диване вниз лицом.
– Ладно… Леший с тобой! – произнес Ромка. – Ничего я не скажу… Только сидеть с тобой не буду и перейду в другое звено! Но ты не радуйся – сами про тебя узнают! Все узнают!.. А я руки пачкать не буду!..
Со следующего дня Белов сидел за передней партой один. Ромка пересел на правый фланг, к третьему звену. В классе догадались, что приятели поссорились. Но никто не знал толком, что произошло, а Ромка не давал никаких объяснений.
Белов старался держать себя по прежнему – независимо и авторитетно. Но все, в том числе и он сам, чувствовали, что приближается какая то неприятность.
Она пришла в самый неожиданный для Белова момент – на большой перемене.
– Химики приехали. Серебро привезли! – облетела школу радостная весть.
У пионерской комнаты собралась толпа ребят. Комната не могла вместить всех желающих посмотреть на добытое из раствора серебро, но Шурик сумел протолкаться сквозь задние ряды и добрался до дверей. Здесь он и остановился с гордым, спокойным видом. Сейчас все увидят настоящее серебро и вспомнят, что именно он предложил собирать проявитель. Шурик надеялся, что серебряный слиток развеет тучи, собравшиеся над ним.
К столу в центре пионерской комнаты подошла пожилая женщина. Она приветливо улыбнулась, раскрыла желтый кожаный портфель, достала книгу, полистала ее и вынула тоненькую полоску светло серого металла.
– Вот оно – ваше серебро! – сказала она.
– Так мало? – разочарованно спросил кто то.
– Не так уж мало! – ответила женщина. – Если каждый класс в школе, в городе, во всей стране соберет столько же серебра, это будет не меньше, чем добывается на большом руднике. И получится так, как будто в нашей стране начал работать еще один рудник.
Ребята оживленно переглянулись.
– Молодцы пионеры! Большое вам спасибо! – продолжала женщина. – Но… должна вас и огорчить… Это серебро мы получили из одной бутыли раствора. А другая бутыль оказалась пустоцветом. Кто то поступил нечестно. У нас, у взрослых, это называется очковтирательством, а у вас… Но это уж ваше дело – разобраться и решить, как называется такой поступок. А я просто хочу вас попросить не делать так, не обманывать ни себя, ни своих товарищей, ни нас – химиков…
Пионеры стояли тихо, неподвижно. Никто, кроме Ромки, еще не успел произнести в уме фамилию Белова. Но Шурику казалось, что все глаза с презрением смотрят на него. Он резко повернулся и, опустив голову, стал пробираться сквозь толпу. Выбравшись, он побежал по гулкому коридору, а сзади нарастал шум.
Текст рапечатан с сайта https://peskarlib.ru
Детская электронная библиотека