Peskarlib.ru > Зарубежные авторы > Витауте ЖИЛИНСКАЙТЕ > Месть жеребенка

Витауте ЖИЛИНСКАЙТЕ
Месть жеребенка

Распечатать текст Витауте ЖИЛИНСКАЙТЕ - Месть жеребенка

На лугу возле шоссе щипала травку кобыла, а рядом с ней резвился длинноногий жеребенок.

По шоссе одна за другой мчались машины – грузовики, автобусы, легковушки. Обгоняя их, с безумной скоростью проносились мотоциклы, а по самому краешку осторожно и тихо катились велосипеды.

Кобыла не обращала на это вечно грохочущее шоссе ни малейшего внимания; тяжело прыгая – передние ноги у нее были спутаны, чтобы далеко не уходила, – она передвигалась от одного клочка травы к другому, отыскивая зелень посвежее, и все время била хвостом, пытаясь согнать со спины и боков слепней. Но жеребенок, лишь месяц назад вставший на свои крепенькие длинные ножки, не мог оторвать удивленных и восхищенных глаз от гудящей и пылящей дороги.

– Ах, какой красавец! – ахал он, завидев оранжевый с синей полосой автомобиль. – Ой, какой большой! – ойкал от страха, заметив, огромный серебристый грузовик холодильник. – Ишь, какая смешная! – выпучив глаза, разглядывал украшенную лентами свадебную «Волгу» с куклой на капоте.

Как то даже рассмеялся:

– Ха ха, что я вижу! Посмотри, мам: на автомобиле желтый цыпленок нарисован!

Но его мама, как мы уже знаем, не любила смотреть на автомобили. Она даже нарочно отворачивалась от шоссе, как бы желая тем самым показать, что все эти автомобили ей не друзья. И во многом вкусы и интересы жеребенка и его матери сильно разнились. Если жеребенку небо казалось синим и прозрачным, трава – чистой и аппетитной, вода – холодной и освежающей, то его мать в каждом глотке воды ощущала привкус стирального порошка, в воздухе – запахи бензина, сажи и серы, да и трава на придорожном лугу отдавала всякими химикатами. А шоссе ее просто раздражало: гул, треск, пыль; машины она называла вонючими железными ящиками. Поэтому своими открытиями и восторгами жеребенок охотнее делился не с матерью, а с бурой телочкой, убегавшей от большого коровьего стада, чтобы поболтать с веселым, резвым жеребенком.

– Ах, как было бы здорово, если бы нас посадили в большой серебристый грузовик и хоть немножко покатали! – мечтал жеребенок.

– Я бы очень боялась: а вдруг выпаду! – испуганно моргала его приятельница.

– Не бойся. Я бы не дал тебе выпасть, удержал, – отважно встряхивал жеребенок еще коротенькой гривкой.

– Я так и думала, – скромно опускала телочка глаза. – Побегу расскажу маме, какой ты славный и смелый.

Она смешно скакала к стаду, а жеребенок, радостно вскидывая голенастые ноги, тоже мчался к своей маме и снова не мог оторвать глаз от шоссе.

– Глянь, – очень удивился он, – какая машина! Вся красная, а сверху лестница. Мам, а зачем ей лестница?

– Не знаю и знать не хочу, – ворчала кобыла, даже не поднимая глаз на диковинную машину.

– Ого го! – воскликнул он однажды. – Такого я еще сроду не видывал!

По шоссе медленно ехал грузовик с высокими решетчатыми бортами, и вез он… кого бы вы думали? Лошадей! В глазах у них застыл страх, головы были печально и беспомощно опущены.

– Счастливого пути! – крикнул им жеребенок. – Приятного путешествия по белу свету! Как я вам завидую!

Один старый жеребец поднял голову и проржал что то в ответ, но что, жеребенок не разобрал.

– Наверно, поблагодарил за добрые пожелания, – решил он и, заметив приближающуюся телочку, поскакал к ней.

– Ты слышала, – кричал он на скаку, – ты видела, как моих родичей везли в машине, чтобы показать им весь мир? Я пожелал им счастливого пути, и они сказали спасибо. Когда вырасту, тоже отправлюсь путешествовать!

Однако на этот раз телочка не спешила с ним согласиться. Она даже презрительно пожевала губами и глянула на жеребенка свысока.

– А мама сказала, – ехидно возразила она, – что этих лошадей повезли на бойню.

– На бойню? – удивился жеребенок, и его сияющие глаза затуманились.

– Да, на бойню, – повторила телка. – И еще сказала, что скоро всех лошадей туда свезут.

– Не ври, – возмутился жеребенок.

– Мама сказала, – безжалостно продолжала телка, – что от вас, лошадей, нынче никакого проку, никому вы не нужны, сказала мама, и поэтому вас отправляют на бойню. Она еще сказала, что лошадей вытеснили автомобили и тракторы, а нас, коров, это мама так сказала, никто не вытеснит, потому что мы даем молоко, а вы, лошади, ничего хорошего не даете и уже не дадите, только нашу траву зря переводите, а проку от вас никакого.

Жеребенок просто онемел – так ошеломили его слова подружки.

– И поэтому мама не велела мне даже смотреть на тебя! – закончила телка и, гордо задрав маленькие рожки, степенно зашагала к стаду, оставив жеребенка обиженным и униженным.

– Врушка врал, врушка врал, он с три короба наврал, по мосту вранье повёз – провалился, не довёз! – придя наконец в себя, закричал жеребенок вслед телке, однако она даже обернуться не соизволила.

«Врушка врал…» – повторил про себя жеребенок, однако его чистое и доверчивое сердечко замутилось, он, подбежав к матери, ткнулся мордой в ее теплый бок, ища утешения.

– Мам, а мам, правду говорят, что от нас, лошадей, никакого проку и что нас трактора и автомобили вытеснили? – тихо спросил он, надеясь, что мать только посмеется в ответ.

Однако кобыла грустно покачала головой и сказала:

– Да, это правда.

– А как же та большая машина с решетчатыми высокими бортами, – снова спросил жеребенок, – неужели она, правда, везла лошадей на бойню?

– Кто это тебе сказал? – насторожилась мать.

– Бурая телка. И еще она говорит, – всхлипнул жеребенок, – что от меня тоже никакого проку, поэтому она больше не будет со мной дружить.

Кобыла с тревогой и любовью посмотрела на своего длинноногого сыночка, перед которым так неожиданно открылась мучительная правда жизни.

А когда они вернулись в конюшню, кобыла всю ночь напролет рассказывала сыну о славном прошлом лошадей, вспоминала такие необыкновенные, удивительные истории, героями которых были его предки, что на следующее утро жеребенок, снова весело подпрыгивая, побежал к коровьему стаду и до тех пор носился возле него, пока спесивая телка не подошла.

– А моя мама сказала, – как горохом начал сыпать жеребенок, – что у нас, лошадей, такое замечательное прошлое, какого ни у одной коровы никогда не было и не будет! Мама сказала, что мы участвовали в сражениях и окровавленные падали на поле брани, что мчались быстрее ветра, неся всадника с победной вестью! И еще мама сказала, что мы были самым дорогим подарком для королей и самой большой надеждой для пахаря! И еще мама сказала, что у нас на шее звенели колокольчики и сафьяновые седла для нас вышивали золотом, и что, спасая съежившихся от страха людей, мы уносили их от голодных волчьих стай… И даже теперь, говорила мама, рысаки участвуют в состязаниях, и весь мир им аплодирует! И еще она сказала, – захлебываясь словами, продолжал жеребенок, – что вы, коровы, ленивые и толстопузые, только и умеете – жевать да мычать, и позволяете себя доить, и нет у вас никакой интересной истории, вот!

С минуту бурая телка стояла, как оглушенная, пытаясь переварить все, что услышала. А придя в себя, выпалила:

– Ах так! Ну, смотри! Все все расскажу маме, что ты тут на нас наплел: и что мы толстопузые, и что ленивые, и что только одно и умеем – мычать да жвачку жевать. Мама быку пожалуется, и он тебя – рогами в бок! Будешь знать.

– Ябеда! – с презрением кинул ей жеребенок. Помолчав, телка добавила:

– Каким бы ни было ваше прошлое, все равно вас вытеснили машины, а нас никто не вытеснил. И если вы, лошади, такие храбрые, на войне были, так почему же вы испугались автомобилей и тракторов, почему и пикнуть против них боитесь?

Жеребенок не знал, что ответить, только от досады рыл копытом землю и бил себя по бокам хвостишком.

А телка вернулась в стадо, прижалась к боку матери коровы и издали, не прекращая жевать, косилась на жеребенка.

Постояв возле стада, жеребенок задумчиво побрел к матери. Телкины слова больно задели его. Что ни думай, как ни сердись, однако была в них крупица правды. Ведь и в самом деле они, лошади, ни разу не оказали сопротивления тракторам и автомобилям. Что с того, что его мама с презрением отворачивается от катящихся машин – ведь машинам от этого ни жарко ни холодно.

И его юное сердечко сдавило тяжким обручем: жеребенок почувствовал себя ответственным за честь всех лошадей. Он даже не пожаловался матери на то, как вновь обидела его телка, понял уже, что есть вопросы, которые следует решать самому. Совсем другими глазами смотрел он теперь на шоссе, на нескончаемую вереницу автомобилей, и думал при этом о чем то своем. И однажды вдруг решительно поскакал в сторону широкой асфальтовой ленты.

– Ты куда? – попыталась удержать его мама. – Там опасно, сейчас же назад!

Но жеребенок притворился, что не слышит ее зова. Перепрыгнув через кювет, он замер на обочине и, чего то ожидая, начал внимательно следить за проезжающими мимо машинами. Ждал долго – до тех пор, пока вдалеке не показался король всех автомобилей – огромный серебристый холодильник. Когда машина подъехала совсем близко, жеребенок внезапно выскочил на проезжую часть и, широко расставив ножки, гордо выпятил грудь навстречу серебристому великану.

Водитель, заметив неизвестно откуда взявшегося жеребенка, который не только преградил путь машине, но, казалось, готов броситься на нее, – растерялся, слишком резко затормозил, слишком круто вывернул руль, и машину занесло, она съехала в кювет и с грохотом перевернулась.

Какое то время еще вращались огромные спаренные колеса, а когда они перестали крутиться, наступила странная, жуткая тишина. Кобыла окаменела от ужаса, а пасшееся на своем лугу коровье стадо даже траву перестало щипать. Сам бурый бык, выпучив глаза, смотрел на перевернутую машину, которая издали была похожа на снесенный ураганом сенной сарай.

А жеребенок все еще стоял на шоссе, упираясь всеми четырьмя копытами в твердый асфальт, только теперь ножки его дрожали, как заячий хвостик. Он беспрерывно моргал, не в силах поверить тому, что натворил. Долго еще стоял бы жеребенок на шоссе и смотрел на поверженного гиганта, если бы не другие автомашины, которые одна за другой тормозили у места аварии. Поняв, что пора уносить ноги, жеребенок поскакал обратно на луг и прижался к маме.

Они оба молча наблюдали, как люди с трудом открыли дверцу кабины перевернувшегося серебристого великана и оттуда выбрался водитель. Даже здесь, на лугу, были слышны его сердитые крики. Он ругательски ругал всех лошадей – жеребцов, кобыл, жеребят. Накричавшись, водитель стал озираться по сторонам в поисках виновника аварии, а заметив его, схватил палку и устремился на луг.

– Несись прочь во все лопатки! Беги! – подтолкнула жеребенка мать, и он помчался что было сил.

Водитель попытался догнать его, но попробуй поймай ветер в поле! Продолжая ругаться, человек вернулся на шоссе и на попутной машине отправился к телефону, чтобы вызвать техпомощь.

Когда опасность миновала, жеребенок подбежал к коровьему стаду. Коровы и бурый бык снова щипали траву, обсуждая недавнее происшествие. Только молоденькая телушка не прикасалась к траве и все искала глазами жеребенка. Увидев его, она тут же затрусила к нему.

– А мама корова мне…

Жеребенок прикинулся, что не слышит. Теперь, когда никакое наказание уже ему не грозило, когда перестали дрожать ноги, он несколько пришел в себя и даже гордо вскинул голову.

– Мама сказала мне, – повторила телка, – что так поступать глупо и нехорошо, что ты и сам мог погибнуть, и водителя погубить… – И, помолчав, добавила: – А мне… мне кажется, что ты такой храбрец, какого на нашем лугу еще сроду не видели и не увидят!

Жеребенок молчал. Он смотрел вдаль и словно видел перед собой быстроногого коня, уносящего с поля боя раненного всадника… Видел тройку с колокольцами, за которой гонится волчья стая, видел коней, пасущихся ночью на лугу, полном соловьиного щебета; видел состязания рысаков на льду озера и диких жеребцов, быстрее ветра несущихся по необъятным степям, видел лошадь, запряженную в тяжелый плуг, – видел все великое и славное прошлое своего лошадиного рода…

Витауте ЖИЛИНСКАЙТЕ

Робот и бабочка

Хотя стоял робот в самом углу просторного выставочного зала, вокруг него толпилось больше всего народу. Было здесь немало и других чудес техники, однако ни одно не пользовалось таким успехом.
Витауте ЖИЛИНСКАЙТЕ

Серебристая лунная собака

Щенку – безымянному и бездомному – подбили из рогатки глаз. Сделал это тот же негодный мальчишка, который, помните, оторвал у кузнечика лапку и сунул его под стакан.