Peskarlib.ru > Русские авторы > Владимир ДУРОВ > Обезьяна Мимус

Владимир Дуров
Обезьяна Мимус

Распечатать текст Владимир Дуров - Обезьяна Мимус

Михель меняет имя

В Гамбурге я купил маленького шимпанзе. Обезьянку звали Михель. Покупая шимпанзёнка, я расспросил бывшего хозяина, как надо обращаться с Михелем. Хозяин сказал:

— С Михелем нужна большая аккуратность. Во-первых, не давайте ему ничего холодного. У меня он питался неплохо. Утром — какао с молоком. Через два часа — фрукты: бананы, груши, яблоки, виноград. Через два часа — опять фрукты. Часа в четыре — рис, а вечером — снова бананы и груши. Не давайте ему чернослива — расстроит желудок... Да, — вздохнул он, — шимпанзёнок забавный, даже жаль с ним расставаться. Он очень любит играть. Он всё подмечает у людей, повторяет и скоро будет заядлым курильщиком.

— А разве он пробовал курить?

— Пробовал. Правда, пока только в шутку. Сторож как-то бросил ему в клетку трубку. Михель подхватил её, и пошла потеха. Он стал носиться с трубкой по клетке, набил её сеном, совал в рот.

Но вот принесли клетку с обезьянкой.

— Михель! — позвал я.

Никакого внимания.

— Михель! Михель!

Михель не отвечает. Он сидит неподвижно. Но как только я приподнял решётку, Михель пулей выскочил из клетки и стал носиться по комнате.

С большим трудом я поймал обезьянку. У меня на руках она сразу притихла. Я показал ей банан. Она равнодушно отвернулась и стала с любопытством оглядывать комнату. Мы надели на шею Михеля ошейник с цепочкой. Шимпанзе стал рваться, хватаясь за мебель. Обратно в клетку Михель ни за что не хотел идти. Едва-едва удалось его туда посадить. Он кричал, упирался и защищался изо всех сил. Я опять стал его звать:

— Михель! Михель!

Он не шевельнулся.

— Какой он там Михель! — сказал я. — Он даже не знает своего имени. Надо ему придумать имя.

Я перебрал много имён: Джек, Том, Макарка... Всё это не подходило. Вдруг пришло в голову новое имя.

— Мимус! — крикнул я.

Обезьянка оглянулась, и я решил: пускай Михель будет Мимусом.

Теперь надо отвезти Мимуса в Россию. Как-то перенесёт он дальний путь? Я устроил его в багажном вагоне, в отделении для собак. Проводник затопил большую железную печь. Скоро собачье отделение нагрелось, и я был рад, что мой нежный и зябкий Мимус не будет мёрзнуть. Я поставил клетку, положил в неё матрасик, на матрасик — большой банан и сунул Мимуса за решётку. Он кричал, визжал и протягивал ко мне длинные руки. Но не могу же я ехать в собачьем отделении! Моё место — в пассажирском вагоне. Я побежал к себе. Колеса застучали. Бедный Мимус остался один, с бананом в утешенье.

Мимус поехал в Россию.

Ночью поезд остановился у маленькой станции. Я побежал к Мимусу. Темно. Где же он тут, в потёмках? Зажигаю спичку. На матрасике я вижу свернувшегося в комок Мимуса. Он спит. Рядом, у самого носа, — нетронутый банан...

Снова остановка. Утро. Я достал горячего чаю, налил в бутылку и пошёл к Мимусу. Ну и жарища у него в собачьем отделении! Видно, проводник перестарался.

Мимус беспокойно бегает по клетке. Он смотрит на меня и будто говорит: «Выпусти меня на волю, мне надоело сидеть в тюрьме!»

Я собрался напоить его чаем и достал из кармана бутылку. Вдруг раздался свисток, колёса загремели, поезд тронулся... Я остался в собачьем отделении, наедине с Мимусом.

Здесь очень жарко, с меня ручьём льётся пот, в висках стучит. Но ничего не поделаешь. До следующей остановки добрых полтора часа.

Я открываю клетку. Мимус начинает стрелой носиться по вагону. Наконец он усаживается в углу, зорко глядит на меня. Я протягиваю ему бутылку. Он пристально смотрит на неё, но ближе не подходит. Я подношу горлышко бутылки ко рту и глотаю чай. При этом я нарочно проливаю немного чаю на пол.

Мимус нюхает пролитый чай, тычется в него губами, трогает руками, лижет мокрые пальцы. Потом подходит ко мне и протягивает руку за бутылкой.

Я ему не даю. Я нагибаю бутылку, и чай снова льётся на пол. Мимус пьёт. Ему понравилось. Ему хочется ещё чаю. Он сильно ударяет ладонями об пол и потом с поднятыми вверх руками идёт на меня.

Вот он обеими руками ухватился за бутылку. Я сделал вид, будто не сумел её удержать. Он весело побежал с бутылкой по вагону. Не видя за собой никакой погони, он сел на пол, положил перед собой бутылку и стал внимательно смотреть, как интересно льётся из неё вкусный чай. Потом начал пить, прикладываясь то к луже, то к горлышку.

Наконец поезд замедлил ход — остановка. Надо быстро поймать Мимуса и посадить его в клетку.

Тут нам пришлось побороться. Он пустился наутёк, обхватив пальцами ноги горлышко бутылки. Я поймал его в углу. Вдруг его зубы впились в мою левую руку. Но я всё же усадил его в клетку вместе с бутылкой.

Мокрый, в испарине, я бежал вдоль всего поезда к своему вагону. Кругом ветер и снег. Я простудился. Совсем больной, я на следующий день бегал на остановках к Мимусу, поил его чаем, менял солому в клетке, сушил его одеяло у печки.

Так мы доехали до Москвы. Пока мы ехали, Мимус привык ко мне. Кроме того, он научился пить чай из горлышка бутылки. Чай навсегда остался любимым напитком Мимуса.

Я разыскал на чердаке высокий детский стульчик. Много лет сидела на нём моя дочь.

— Куда ты тащишь мой стульчик? — сказала она.

— На нём будет сидеть Мимус.

— Это что за Мимус?

— Шимпанзёнок!

Я показал ей Мимуса. Они познакомились.

— Мимус будет обедать с нами, — сказал я, прижимая к груди шимпанзёнка и поглаживая его по голове.

Мы сажаем Мимуса на стульчик, а цепь привязываем к спинке стульчика. Шимпанзёнок вскакивает и забирается с ногами на стол. Жена и дочь в ужасе:

— Он всю посуду переколотит! Он суп опрокинет на скатерть!

Я говорю:

— Сссс, Мимус, ссс...

Мимус соскакивает со стола и дергает цепь. Я снова усаживаю его на стульчик. Наконец он успокаивается. То и дело приходится поправлять его ноги. Трудное дело — сидеть на стуле! Сразу не научишься.

А Мимусу надо многому научиться. Жить среди людей не так-то просто: надо уметь правильно брать кружку с чаем, уметь справляться с ложкой и вилкой, есть аккуратно, не пачкая скатерти; надо знать много разных вещей.

Мимус встаёт в семь часов утра. До девяти он развлекается, бегая по комнатам. В девять часов он сидит за общим столом, рядом со мной, и пьёт сладкий чай. До двенадцати он резвится на диване, а в полдень — завтрак. Как видите, ему жилось у меня неплохо.

К завтраку — манная каша. Я даю Мимусу ложку. Он неумело схватывает её, поворачивает. Я поправляю и показываю, как нужно загребать кашу. Мимус беспомощно водит ложкой по тарелке. Потом он бросает ложку и берёт кашу рукой.

— Нельзя, Мимус!

Это ему не нравится. Я отнимаю тарелку. Мимус злобно кричит. Я кормлю его с ложки, потом снова вкладываю ложку в его руку.

В конце концов он стал есть ложкой. Сначала неумело и неуклюже, а потом научился ловко обращаться с ложкой. Он следил за тем, как бы не уронить кашу на скатерть.

С вилкой дело было сложнее. Мимусу всё не удавалось воткнуть вилку в яблоко или грушу. Он водил ею по фруктам, как ложкой, и мне долго пришлось поворачивать вилку в его руке. Но в конце концов он справился с этим сложным инструментом.

После завтрака Мимус играет или учится. Я выучил его обращаться со звонком. Поставил перед ним никелированный звонок и показал, как надо звонить. Я приложил палец к шишечке. Раздался звонок. Мимус испугался, вскочил, хватил по звонку ложкой, потом стал двигать его по столу и швырять.

— Нельзя, Мимус!

Он притих. На другое утро повторилась та же история.

Мимус не давал мне руку, никак не хотел учиться звонить.

Вдруг случайно он ударил кулаком по шишечке. Звонок задребезжал. Тотчас же к Мимусу придвинулась тарелочка с фруктами. Мимус посмотрел на тарелку, схватил грушу и ударил по звонку ещё раз. И сейчас же к нему протянулась моя рука с изюмом. Он поел вкусного изюма и снова — хлоп по звонку. Кружка со сладким чаем подъехала к самому носу Мимуса.

И что же? Он быстро научился звонить. Ему это дело так понравилось, что пришлось отнять звонок, а то на него угощенья не напасёшься.

Потом я приучал его к словам: «Мимус, иди сюда!»

Тут мне помогла щётка. Обыкновенная щётка на длинной палке для обметания стен и потолка. Я свищу раз, и другой, и третий. После третьего свистка я кричу:

— Щётку!

В двери появляется страшное чудовище — щётка. Мимус с ужасом смотрит на мохнатое пугало, пятится и наконец со всех ног бежит ко мне искать защиты.

Мимус понял: всегда после крика «иди сюда» или после свистка появляется это страшное чудовище на палке. Значит, как только раздаётся призыв хозяина, надо бежать к нему, а то страшный зверь на длинной палке ещё схватит и утащит куда-нибудь.

И Мимус привык при первом же свистке бежать ко мне.

А что это за зверь там, в углу, где шкаф? Только что никого не было и вдруг там появилось волосатое, злое существо с цепью на шее. Мимус поднимает голову, и незнакомый зверь поднимает голову.

«Ну-ну, — думает Мимус, — я тебя не боюсь!» — и смело идёт на врага. Но враг не испугался — он тоже наступает на Мимуса. Мимус остановился — и тот остановился. Мимус отступил немного — и тот его передразнил: тоже отступил. Прямо как обезьяна! Мало-помалу Мимус привыкает к этому существу, которое повторяет каждое его движение. Это, пожалуй, вовсе даже не вредный зверь. Можно подойти к нему поближе. Мимус осторожно придвигается — зверь тоже осторожно придвигается. Мимус касается губами холодного стекла и, разочарованный, отходит от зеркального шкафа.

Мимус и Карлик

В большом зале у меня устроена горка. Наверху — тележка.

— Мимус, — говорю я, — хочешь покататься?

Я сажаю его в тележку, но он упирается и лезет ко мне на грудь.

— Ну, тогда посмотри, как я буду... Поучись.

Я поставил тележку на горку и толкнул её. Тележка с шумом покатилась и ударилась о стенку. Мимус внимательно посмотрел на тележку, потом подошёл к ней. Он толкнул её кулаком, а сам на всякий случай отскочил. Тележка покатилась.

Через минуту Мимус смело играл с тележкой. Он катал её с горки, хватал её на лету, возил её по полу. Мы все следили за этой милой игрой. Потом я сказал:

— Давай, Мимус, вместе играть!

Я раз семь катал тележку вверх и вниз по горке, потом показал Мимусу на дно тележки:

— Садись, прокачу!

Мимус уже освоился с тележкой и спокойно влез в неё. Но только я к нему подошёл, он как прыгнет! Я взял обезьянку за цепь и снова посадил в тележку. Мимус покорно сидел, держась одной рукой за борт своего экипажа, а другой — за цепь. Так он и съехал.

После этого он скоро сам научился кататься с горы. Он втаскивал тележку наверх, усаживался и ловко съезжал вниз.

Но больше всего он любил кувыркаться на диване. Сначала Мимус долго, с сосредоточенным видом подпрыгивал на пружинах. Гоп! Гоп! Гоп! Всё выше и выше. Гоп! Гоп! Гоп! Потом начиналось кувырканье через голову. Мимус кувыркался, как «рыжий» на арене. Потом он прыгал через меня.

Возиться с ним было нелегко — в нём было около двенадцати килограммов. Когда он слишком разыгрывался, я говорил:

— Сссс! — и успокаивал его.

Но часто я уставал возиться с обезьяной и звал:

— Ванька-Встанька!

Прибегал карлик. Я говорил:

— Ванька-Встанька, поиграй с Мимусом. Только не обижай обезьянку.

— Что вы, Владимир Леонидович! Разве я кого обижаю?

Мимус и карлик уходят в столовую. Я отдыхаю. И вдруг слышу неистовый крик. Бегу в столовую. Карлик держит одной рукой цепь, а другую руку прижимает к носу.

— Что с тобой, Ванька-Встанька?

— Меня... Мимус... бьёт! — хнычет Ванька-Встанька. — Смотрите, что он сделал!

Он отнимает руку: весь нос у Ваньки в крови!

Только он отнял руку — Мимус протянул свою чёрную мохнатую лапу и как царапнет снова карлика по носу! Карлик заревел.

— Нельзя, Мимус! — крикнул я.

Мимус разозлился и бросился на карлика. Видно, обезьяна не очень боялась его.

Карлик часто прибегал ко мне жаловаться на обезьяну, но Мимус не унывал. У него появился новый друг — Марс. Марс — это большая немецкая овчарка. Вот она входит в зал, приветливо виляя хвостом. Мимус бросается к собаке, и борьба начинается.

Марс очень терпелив. Мимус кидается на спину Марса и старается его повалить. Марс шаловливо слегка покусывает шимпанзе и кладёт его на «обе лопатки». Но Мимус хитёр. Ему не хочется быть побеждённым. Он начинает лукавить: он ловит передние лапы Марса и с силой дёргает их. Марс падает, визжит от боли, но не кусает.

Иногда в борьбе принимает участие барсук Борька. Завидев собаку и обезьяну, Борька превращается в шар. Шерсть его поднимается дыбом. Марс начинает катать этот шар по залу. Мимус ласкает Борьку, заигрывает с ним. А вот крыс моих Мимус невзлюбил. Они почему-то вызывают в нём злобу.

Вот я выпускаю учёных крыс на стол. Представление начинается. Я подношу семечко подсолнуха к крысиной мордочке:

— Финька, перевернись!

«Артистка», махнув длинным хвостом, перевёртывается. Мимус не сводит с нее глаз.

Следующий номер. Семечко-приманка ведёт учёную крысу к мачте с флажком. Затем крыса берёт в лапки верёвочку и начинает её перебирать, как человек. Вдруг мелькает тёмная рука. Это Мимус! Он схватывает «великую артистку» и тащит её в угол.

— Мимус, нельзя!

Не стало Мимуса

Мимус заболел. Он больше не бегает по комнате, не резвится, не шалит. В шерстяной курточке и чулках, жалкий и грустный, часами он лежит без движения на диване.

Лечить Мимуса трудно. Лекарство принимать он не хочет, выслушать его почти невозможно из-за длинной, густой и жёсткой шерсти, а язык показывать он не умеет.

Как его научить показывать язык?

Я сел на диван около Мимуса и показал ему кончик языка. Обезьянка удивлена: это ещё что такое? Я прячу язык. Мимус не сводит глаз с моего рта.

Я встаю, надвигаюсь на Мимуса: делаю вид, будто хочу напугать его своим языком. Мимус отскакивает.

Так я несколько раз, высовывая язык, пугаю его. Потом я мгновенно застываю, как каменный. Мимус удивлённо смотрит, потом трогает меня, но я не шевелюсь.

Тогда он пробует пугнуть меня и, в свою очередь, высовывает язык. А мне это и надо.

Я вскакиваю, будто страшно боюсь языка Мимуса. Я бегу и приговариваю:

— Покажи язык... покажи язык...

Мимус очень доволен, что я боюсь его языка. Он все время высовывает его, а я в ужасе удираю.

Так я постепенно приучил его показывать язык. Теперь приходи, доктор!

Доктор пришёл. Он осмотрел обезьянку и сказал:

— Шимпанзе в нашем климате долго жить не могут. Вы не можете им создать тот жаркий климат, в котором они родились... Впрочем, дайте ему касторки.

Мы поили его касторкой, мы кутали его в одеяло, его смотрели разные врачи, но, к сожалению, ничего не помогло.

Через две недели Мимуса не стало.

Владимир Дуров

Вороны-артистки

В конце апреля я заметил в нашем саду на верхушках деревьев вороньи гнёзда. Вороны с громким карканьем носились по саду. Я целыми часами наблюдал за ними в бинокль.
Владимир Дуров

Ежи Рукавица и Катушка

До меня ещё никто никогда не дрессировал ежей для выступления в цирке. Я купил двух ежей. Одного назвал Рукавицей, а другого — Катушкой.
Борис ЖИТКОВ

Про обезьянку

Рассказ про обезьянку, которую мальчику подарил однокласник. Целый год она веселила домочадцев, но всему натупает предел, и обезьянку пришлось отдать