Владимир АРРО
Ключи от Ташкента

И всё-таки жизнь в Ташкенте во время землетрясения была удивительной.

Каждый день готовил тебе какие-нибудь сюрпризы.

…Все, кому я потом рассказывал об этой истории, махали на меня руками и говорили некрасивое слово «врёшь». А чего мне врать-то, с какой стати, у меня нет даже желания преувеличивать. Если я чуть-чуть и сократил происшедшие с нами события, то это лишь для того, чтобы не показаться болтливым.

Однажды, когда мы с товарищем вышли из автобуса, нас остановила молодая женщина.

— Простите, — сказала она, — мы сейчас вместе ехали, я случайно слышала, как вы говорили между собой, и поняла, что вам негде жить.

— Да, это верно, — ответили мы. — Гостиница у вас теперь переполнена, но что же делать, такое время, да мы и не в обиде, многие ведь ночуют на улице…

— Вы ведь из Ленинграда?

— Из Ленинграда.

— Будем знакомы, меня зовут Наташа. Знаете что, у меня есть предложение — приезжайте жить к нам. Нет-нет, серьёзно, прямо сейчас и поезжайте, я вам всё объясню, вы найдёте…

Она протянула нам маленький французский ключик, а потом достала записную книжку и, пока мы говорили «неудобно», «как же это получается» и прочее, нарисовала нам план.

— Располагайтесь как дома, — говорила Наташа. — Мойтесь в ванне. В холодильнике найдёте еду. А вечером мы навестим вас с моим мужем Лёшей. Договорились?

Не успели мы сказать спасибо, как она исчезла. Мы ещё долго рассматривали ключ и листок, на котором было изображено, как нам ехать.

Через двадцать минут мы прибыли в новый район Ташкента, который называется Высоковольтный массив. Мы на цыпочках поднялись на верхний этаж нового кирпичного дома и бесшумно открыли квартиру номер двенадцать. Мы боялись, чтобы соседи не заподозрили что-нибудь худое, потому что чувствовали себя в этом доме лишними людьми.

В квартире было много книг, красивой керамической посуды и различных засушенных растений.

Мы сделали всё, как велела хозяйка: умылись, поели и уселись ждать. Вечером появились Наташа с Лёшей, а с ними ещё несколько человек. Квартира наполнилась голосами. Хозяева торопились.

— Вы извините, мы на минуточку, — сказали они нам. — Мы здесь сейчас не живём, а живём вместе с мамой, в палатке. Она боится землетрясения, и мы не хотим её оставлять одну.

— Да, но позвольте… — сказал я.

— Нет, нет! — перебила Наташа. — Пусть вас ничто не смущает! Вот здесь маринованные грибы, а здесь консервированные фрукты. Это мы сами делали.

— Но, может быть, мы…

Нам не давали и слова вставить.

— Всё в порядке! — сказал Лёша. — Мы уже уходим, не станем вам больше мешать. Возьмём только гитару. А вот вам на всякий случай наши рабочие телефоны, если что-нибудь будет нужно — звоните.

Я не выдержал:

— Слушайте, может быть, всё-таки мы уйдём?

— Нет, нет и нет! Не скучайте. Мы пошли. Только одна просьба: на первом этаже живёт хорошая женщина Наталья Ивановна. Знаете, она очень боится толчков. Так вот если она постучит по трубам парового отопления, сбегайте вниз, побудьте с ней.

— Понимаем, понимаем! — сказал я. — Непременно! Всё сделаем.

Через минуту шумной компании как не бывало. Откровенно говоря, нам стало грустно, что они ушли. Мы сидели одни в полном молчании, листая самые интересные журналы и книги. Даже не хотелось ни о чём говорить. Идти куда-нибудь было уже поздно.

Через некоторое время раздался звонок.

Мы помчались бегом к входной двери. На пороге стояли совсем молодой мужчина и совсем молодая женщина.

— Здравствуйте, — сказали они. — Мы живём ниже этажом, в квартире девять. Нас зовут Эля и Глеб. Мы слышали, что вы из Ленинграда. Пойдёмте к нам?

— Да, но мы… — начали было мы.

— Пойдёмте, пойдёмте! К нам пришли гости, у нас есть музыка и много вкусных вещей.

Отказываться было бесполезно. Я закрыл дверь, а ключик положил себе в карман.

Через полчаса мы со всеми перезнакомились, стали разговаривать и петь. Глеб оказался геологом и альпинистом. Он очень интересно рассказывал о восхождениях и даже показал нам золотую медаль. Мы и не заметили, как наступила ночь. Гости стали понемногу расходиться. Мы тоже встали, но Эля с Глебом воскликнули:

— А вы куда?

— Мы к себе… то есть наверх… мы в квартиру двенадцать.

— Нет уж, — сказал Глеб, — оставайтесь у нас.

— А как же мы… — сказал я.

— Нет, нет, — перебила Эля. — Я вам уже и постелила. Что же это вы будете там одни…

Наутро я вскочил с постели и понял, что хозяев нет дома.

— Эй, подъём! — закричал я. — Нас опять бросили!

На столе лежала записка, а на записке — французский ключ.

«Ребята, — писали нам Эля и Глеб, — еда в холодильнике. Мы ушли на работу. Если что-нибудь понадобится, вот наши рабочие телефоны. Итак, до вечера! Да, одна просьба: в квартире номер три живёт хорошая женщина Наталья Ивановна. Она очень боится даже слабых толчков…».

Дальше шла просьба не оставлять одну Наталью Ивановну, если она постучит по трубе.

Теперь у нас было два ключа. Один я положил в левый карман, другой — в правый, чтобы не перепутать. Мы приняли душ, потому что в Ташкенте уже с утра жарко. Потом мы сели пить чай. Едва мы сели пить чай, как вдруг в углу комнаты раздались три звонких удара.

Мы вздрогнули, нам показалось, что дом покачнулся, и в чём были мы ринулись к входной двери, а потом — через десять ступенек — вниз!

Нам открыла приятная пожилая женщина, она улыбалась как ни в чём не бывало и всё повторяла:

— Прошу, прошу…

— А что, разве тряхнуло? — спросил я с тревогой.

— Да не-ет, голубчики, — рассмеялась Наталья Ивановна. — Сегодня, слава богу, спокойно. Я постучала потому, что у меня уже завтрак готов.

И она вынесла из кухни целое блюдо горячих лепёшек.

— Ну, как вам Ташкент? — спрашивала Наталья Ивановна, когда мы сидели и пили чай с душистыми лепёшками. — Не страшно?

— Да что вы! — сказали мы. — Совсем нет!

— Ну-с, так, — сказала Наталья Ивановна, когда мы позавтракали. — Я сейчас ухожу, а вы, значит… Только замок у меня капризный, к нему надо привыкнуть…

И протянула нам… понимаете что? Ну вот.

Через несколько дней нам предложили номер в гостинице, но мы остались жить в доме на Высоковольтной.

…Все, кому я потом рассказывал об этой истории, махали на меня руками и говорили некрасивое слово «врёшь». А чего мне врать-то, с какой стати, у меня нет даже желания преувеличивать. Если я чуть-чуть и сократил происшедшие с нами события, то это лишь для того, чтобы не показаться болтливым.