Детская электронная библиотека

«Пескарь»

Александр ПАПЧЕНКО

Колыбельная для моей Звездочки

(Версия для распечатки текста)

Аленка появилась как всегда бесшумно. Виновато посапывая, она несколько раз прокатилась за спиной работающего Леся, пытаясь привлечь к себе внимание. Плутовская улыбка на ее лице лучше всяких слов говорила, что работать Лесю сегодня больше не дадут. И он сдался на милость победителя – отодвинул на край стола стопку исписанной бумаги, и потянувшись, отхлебнул из громадной чашки чая. Отхлебнул чая и облокотился о подоконник. Оранжевые пятна от заходящего солнца упали на его лицо, отчего оно враз стало бронзовым и каким-то чуть незнакомым. Словно вот вернулся из дальних странствий славный родной человек, безжалостно обветренный и прокопченный дымами костров. И нос вроде тот, ан нет, вот складка новая, и глаза как будто те же, да не те. Или просто морщин прибавилось у переносицы... И ты смотришь, и узнаешь, и не узнаешь.

Так сейчас Аленка смотрела на Леся, а Лесь смотрел в окно, и в комнате было тихо-тихо. Мириады невесомых пылинок плясали в солнечных лучах и уже больше не хотелось шевелиться, чтоб ни звуком, ни даже дыханием, не разрушить эту волшебную тишину.

– Па, ты думаешь о чем? – наконец спросила Аленка.

– Да вот... солнце садится, – шепотом ответил Лесь.

– Ложится...– поправила его шепотом Аленка.

– Ложится, – согласился Лесь.

– Куда?

– За леса, за луга.

– И за моря?

– И за моря...

– Да, – вздохнула печально Аленка, – и никогда не ляжет.

– Почему это? – оторвался Лесь от подоконника.

– Так земля ведь круглая.

– Рациональная... Это же ведь только так говорится...

– Что солнце встает и ложится?

Вдруг все растворилось вокруг. Вначале исчез потолок, затем стены и пол. Последними растаяли большие напольные часы.

– Это ты? – спросил Лесь.

– Я, – ответила просто Аленка.

– Могла бы пол оставить.

– Зачем?

– Действительно...

– А мама не узнает, – быстро проговорила Аленка, внимательно наблюдая за лицом Леся. – В конце концов, мы же с тобой взрослые люди. Правда?

– Взрослые-то взрослые...

– Ну па-а-а... Конечно мы ей расскажем, но только после? Хорошо?

– Ну, ладно, – согласился Лесь с сомнением в голосе.

И они полетели. Медленно поплыли над самой землей. Слабый, в этот вечерний час, ветер нес, покачивая, две серебристые пушинки над пшеничным полем.

Или не серебристые, но это все равно... Так они плыли над пшеничным морем, а им вслед бежали пологие пшеничные волны. Их гребни о тихим шорохом затухали и вновь вспыхивали далеко впереди и катились-катились, может быть даже к самому солнцу, наполовину окунувшемуся за край земли. То колоски поудобнее укладывались на ночь... И кроме этого тихого шороха, да еще одинокого перепелиного «подь-полоть, подь-полоть», безмолвие царило над землей. И покой.

– А мы их догоним... – Аленка бросилась к волне, и, распахнув руки, ухватила волшебный мерцающий свет. Но тот испугавшись, ловко выскользнул из Аленкиных объятий и вспыхнул вновь, но уже далеко-далеко впереди.

– Дорога,– прошептала Аленка.

Действительно – поле разрезала дорога. Обыкновенная, проселочная.

Вытянув руку, Аленка, принялась пальцем чертить на ней полосу. Тогда спасаясь от безжалостного Аленкиного пальца, дорога вдруг нырнула в неизвестно откуда взявшийся лес. И побыстрее распалась на десятки маленьких, поросших мятликом и разным бурьяном, дорожек. Или не дорожек, а тропинок, но это все равно...

– Какая недотрога, – обиделась было Аленка на дорогу, но тут же забыла о ней, так все таинственно было вокруг. Устоявшиеся запахи прелой листвы и смолистый сосновый дух, окутали Аленку и Леся с головы до ног, словно они окунулись в другой таинственный мир. И тишина здесь была своя особенная, какая-то загадочная. Может быть от того, что стволы деревьев и листва сузили пространство, не позволяя видеть что делается там, за ними. А что-то делалось, потому что, время от времени, оттуда, из глубины леса, доносились неизвестно кому принадлежащие шорохи, какое-то попискивание и даже будто чьи-то шаги. К тому же, здесь, внизу, – уже почти совсем стемнело, и лишь запрокинув голову, можно было видеть золотящиеся верхушки берез и сосен.

Однако что это? Впереди в колючих зарослях малины кто-то сидел. Сидел и шевелил ушами. Вот так дела...

– Кто это? – шепотом спросила Аленка.

Лесь пожал плечами и на всякий случай спрятался за ближайшую сосну.

– И молчит..

– Молчит, – выдохнул Лесь, осторожно выглядывая из-за ствола.

– Это... волк?

– M-м-м... Нет. He похоже. Скорее медведь... – предположил Лесь.

– Ага медведь! – фыркнула Аленка, – Да ты посмотри какие у медведя длинные уши. Тоже мне медведь. Ну? Подумай. Это... за... за... За-яц!

– Не может быть. Откуда здесь зайцы? 3айцы ведь в Африке. Охотятся на этих... на сусликов. Носят детишек в сумках...

Пo мере того как Лесь описывал зайца, у Аленки округлялись глаза. Казалось еще вот-вот и они выпадут, и блестящие, словно росинки, затеряются в траве.

– Ну, па... Ну...– от возмущения Аленка долго не могла подобрать слов, – Ты все перепутал. Это кенгуру носят своих детишек...– Аленка вдруг запнулась, и пристально вгляделась в лицо Лесю. – Да ты опять шутишь! Шутишь? Ну, хочешь, хочешь, я сейчас подойду и поглажу его? Хочешь? Подойду и поглажу.

Лесь растерянно огляделся и начал медленно сползать по стволу сосны вниз.

– Аленка, не делай этого .Я не переживу. От страха. Вот уже не пережил. Все. Я умер, – с этими словами Лесь отцепился от ствола и вытянулся в воздухе, раскинув руки и состроив печальную мину на лице.

– Ага, люди не умирают, – забыв про зайца, Аленка подлетела к Лесю и бесцеремонно потянула его за ногу.

– Умирают, еще как умирают...– проворчал «мертвый» Лесь, и для убедительности закрыл глаза.

– Ax, так! – нахмурилась Аленка, – Значит, умирают?! Ему, бедненькому, наверное просто спать захотелось. Вот он и разлегся. Засоня!

– Кто это засоня?! – вскочил Лесь, но Аленки уже не было.

Она стремительно уносилась вверх. Вспыхнув на солнце серебристой искоркой, она тут же растворилась в небесной синеве.

– Все равно, все равно, все равно...– Лесь потерянно огляделся и, заметив задремавшего зайца, неожиданно зло швырнул в него шишкой. – Кыш, собака!!

Заяц взмыл в воздух и исчез, словно его и не было никогда. Еще какое-то время Лесь стоял неподвижно, прислушиваясь к чему то, затем встряхнувшись, медленно заскользил вверх.

Слившись с полем, растворился лес. На этой высоте, куда не залетали понапрасну птицы, еще вовсю светило солнце, а горизонт был чист и ясен. И лишь неподалеку от Леся расположилась маленькая тучка-облачко. Приблизившись к ней, Лесь проговорил, ни к кому не обращаясь:

– Если на всем таком большом – огромном небе всего одна маленькая тучка, то вот загадка-вопрос – где же мне искать непослушную дочь мою? А?

А из облака раздалось:

«Я Тучка, Тучка, Тучка,

А вовсе не медведь,

Ах, как приятно Тучке

По небу лететь!


Ах, в синем-синем небе

Порядок и уют -

Поэтому все Тучки

Так весело поют!»

– У Винни Пуха не было мамы...– заметил Лесь, – поэтому хоть он иногда и не вовремя возвращался домой, ему за это... Да. Ничего ему не было за это.

– Нам уже пора? Да? – вынырнула из облака Аленка.

– Почти да.

И они , взявшись за руки, начали тихо скользить вниз...

– А я знаю почему ты умер, – вдруг сказала Аленка. – Ну там, в лесу.

– Почему? – после некоторой паузы спросил Лесь.

– Просто ты не хотел, чтоб я шагала по земле. Да?

– Да...

– А я знаю почему ты не хотел, чтоб я...

– Почему? – прервал ее Лесь.

– А потому... Трава живая, – задумчиво проговорила Аленка, – и если на нее наступать... ей же больно будет.

– Будет, – согласился Лесь.

А там внизу, у земли, солнце уже село. И дали стали синими, и в этой синеве нет-нет да и вспыхнет огонек, и понять невозможно, то ли это звезда взошла в озере, то ли это костер, или окно дома. А вот если это костер, так у него лежит кто-то, и может быть не спит. Конечно не спит. Лежит он запрокинув голову и смотрит в небо. А если не у этого костра, то вон у того обязательно греется какой-нибудь охотник или путешественник... Лежит он и смотрит в небо. В небо, по которому летят две маленькие серебристые звездочки. Приятно ему слышать, как потрескивают сучья в костре, приятно думать, что земля вся насквозь живая и теплая... А над самым

лицом лежащего, на шершавом острие травинки, переливается росинка. И в ней отражается и небо, и костер, и две серебристые звездочки в небе мерцают. И этот человек, конечно, счастливый...

Две серебристые звездочки скользнули за горизонт и исчезли, но земля ведь круглая...

Лесь взял уснувшую Аленку из к р е с л а – к а т а л к и и осторожно переложил ее в постель. Укрыл одеялом и подойдя к окну распахнул створки рамы.

Мама где-то задержалась на работе. Вдалеке простучали колеса поезда. В комнату, на свет лампы, летели ночные бабочки и разные мотыльки. И бились о стекло абажура. Наступала ночь. В полях протяжно покрикивал перепел, замученный бессонницей. А может быть просто потерял свою прекрасную перепелиху в густосплетении трав, и никак ему не сыскать ее в такой кромешной темноте.

Лесь поднял голову – по небу летели две маленькие серебристые звездочки. Они нарочно летели так медленно, для того, чтоб всякий самый неповоротливый успел бы загадать свое желание.

Текст рапечатан с сайта https://peskarlib.ru

Детская электронная библиотека

«Пескарь»