Александр ГИНЕВСКИЙ
В подвале

Дверь подвала была открыта.

Сразу за дверью горела лампочка. Мы чуть-чуть отошли от неё и стало темно.

— Кто боится, пускай остаётся, — сказал Вадька.

— Остальные за мной! — сказал Борька.

Никто не испугался, и мы все пошли.

Борька шёл впереди.

— Держитесь за стенку, — сказал он.

Стенка куда-то повернула, потом ещё раз повернула, а потом я нащупал рукой выключатель. Щёлкнул, зажглась лампочка и стало светло.

— Это здорово! Теперь можно не бояться, — сказал Вадька.

— А чего бояться? — сказал Борька. — В темноте, может, интересней.

— Так уж и интересней! — сказал Толька. — В темноте разве найдёшь что-нибудь хорошее.

И он показал нам два больших и очень старых сапога. Он надел их прямо на свои ботинки и стал маршировать. Как солдат. Мы рассмеялись, потому что у одного сапога всё время отрывалась подмётка, и получалось, что сапог «просит каши».

Борька попросил у Тольки поносить сапоги, но Толька не дал.

Пошли дальше. Везде были лампочки и мы в каждой комнате что-нибудь находили.

Я нашёл железную трубу. Стал смотреть в неё на лампочку, чтобы узнать насквозь она или не насквозь. А Толька взял и дунул с другой стороны. Тут я чуть не задохнулся от пыли. А когда вытер рукой лицо, то и нос, и рот, и лоб, и щёки и даже волосы — всё было в саже.

— Ха-ха-ха!

— Ну и чумазый! Прямо трубочист! — засмеялись ребята.

Зато Вадька в одном месте залез в такую паутину, что его почти не было видно из-за неё. Ну, будто он в сети попал! Как какая-нибудь муха. Прямо с носа у него свесилась длинная паутинина, и по ней быстро-быстро бежал паук. Здоровенный. Он бежал, будто торопился схватить Вадьку за нос. Вадька испугался и стал махать руками, чтобы смахнуть сердитого паука. Ну, тут уж мы посмеялись над Вадькой.

Борька нашёл хорошую железную кровать. Она стояла в углу и была с сеткой. Борька с разбега плюхнулся на сетку.

— Чур, моя!

— Дай посидеть, — сказал ему Толька. Но Борька разлёгся, как эгоист, и никому не дал.

Ему надоело лежать, он встал. И тут мы увидели, что весь Борька в квадратиках. Ну, весь разрисованный!

Мы нашли маленькую печку. Хотели её затопить, но в подвале не оказалось дров.

Наконец и Вадьке повезло. Он нашёл дырявую миску. Одел её на голову и стал ходить, как шахтёр в каске.

Когда мы шли обратно, я стукнул Вадьку той трубой по голове, а он сказал:

— Вовка, ерунда полная! Лупи сильнее!

Я стукнул. И Вадька тоже стал чумазый. Оказалось, что в трубе ещё много было сажи.

Теперь мы оба с ним были чумазые. Борька — в квадратиках, а Толька в сапогах. У него одна нога застряла в сапоге, и он никак не мог её вытащить. Потому что нога застряла как раз в дыре. Толька шёл и всё стонал, как больной.

— Чего стонешь? — говорю ему. — Сними сапог, который снимается, сразу легче станет.

Толька послушался, снял. Идёт в одном сапоге. Как утка. С боку на бок переваливается.

— Ну, легче? — спросил его Борька.

— Тебе бы такое легче…

— Говорил: дай поносить. Не дал. Вот теперь и ковыляй.

Подошли к двери. Вадька толкнул рукой, но она не открылась.

— Эх, ты! Силач Бамбула, сломал четыре стула! — сказал Борька и толкнул дверь плечом.

— Ну что? Открыл? — сказал Вадька.

Стали толкать дверь по очереди, но скоро устали. Стали толкать все вместе. Толкали, толкали и — повалились. Куча мала получилась.

— Нас заперли, — сказал Вадька.

Стали в дверь барабанить. Сначала руками, а потом ногами. Лучше всех бил Толька. От его сапога получался прекрасный стук. Но от такого стука сапог у Тольки свалился с ноги. Вадька схватил этот сапог, и у нас опять был прекрасный стук.

Толька радовался, что у него сапог снялся, но скоро и он перестал радоваться.

— Что мы ломимся в закрытую дверь? — сказал Борька. — Ведь в подвале есть окна!

— Ай, да Борька! — сказал Вадька. — Без тебя мы бы пропали.

Окна мы нашли. Они были маленькие. Чтобы в такое пролезть, надо здорово похудеть. Да ещё, оказалось, что они заколочены фанерой. Только в одном была дыра. Как раз для кошки.

Посмотрели мы в эту дырку…

А на улице — вечер. Далеко-далеко видна дорога. Над дорогой уже свет горит. По ней мчатся машины, идут люди. А мы здесь — как в темнице.

— Ну что ж, — сказал Вадька, — придётся нам тут пока оставаться. Печка есть. Вот жаль, ни дров нет, ни спичек.

— Что нам печка, если варить нечего! — говорю.

— А мне мама говорила: доешь, Борька, пирог… А я так побежал. Знал бы, доел. Пирог с мясом был…

— Сказал тоже. Я бы и без мяса доел, если б знал…

Толька смотрел в окошко.

— Вон машина хлебная поехала! — закричал он.

— Может к нам?! — закричали мы с Борькой, и стали отталкивать Тольку от окна. И когда я оттолкнул их обоих, машина уже проехала.

— В таких машинах булочки возят, — сказал Вадька. — Такие тёплые. С изюмом…

— А с маком, думаешь, плохие?

— Они тоже тёплые и очень вкусные…

— Ребята! Знаете что? — сказал Борька. — Давайте в окно кричать.

— Кто же услышит, когда дорога вон где!

Но Борька подошёл и крикнул:

— Спаси-ите!

— Спасите кричат, когда тонут, — сказал Вадька и крикнул: — Мы заперты!

Кричали мы долго. Даже устали и охрипли. И когда Вадька прокричал:

— Спасите нас от голода! — к нашему окну подошли чьи-то ноги. Рядом с ногами появилась продуктовая сумка.

— Это кто же тут мяукает? — спросила какая-то тётя.

Она нагнулась к окошку и я сказал:

— Это мы-ы!

— Ой! — вскрикнула тётя. Она зашаталась и чуть не упала. Наверно, это я её так напугал. Ведь я был ужасно чумазый.

Чище всех оказался Толька. Тётя слушала его спокойно. Он ей всё и объяснил. Потом Толька посмотрел на тётину сумку и говорит:

— Тётечка, дайте, пожалуйста, нам всем один маленький кусочечек хлеба.

— Господи! Бедненькие мои! Изголодались-то! — жалобным голосом сказала она. — Ну, сейчас, сейчас…

Она разворачивала какой-то пакет. Я слышал как шуршала бумага.

Тётя дала Тольке четыре бублика. Он уже их начал есть, но она сказала:

— Мальчик, это я дала на всех, — и добавила: — Горемыки мои. Потерпите уж. Пойду скажу, чтобы вам открыли.

Мы прямо с бубликами побежали к двери. Когда мы прибежали, ни у кого не осталось от бублика и крошки.

— Тоже… не мог попросить по два бублика, — сердился Вадька на Тольку. Он держался за ручку двери, чтобы быть первым.

Послышались шаги. Много шагов. Мы сразу поняли, что это наши папы и мамы. Но убегать нам не хотелось.

— На минуточку. Только на минуточку открыла взять метлу, — говорила дворничиха тётя Паня, вставляя ключ в замок, и — пожалуйста вам! Проскочили!

Замок щёлкнул и двери открылись.