Peskarlib.ru > Русские авторы > Александр ГИНЕВСКИЙ > Каторжные работы

Александр ГИНЕВСКИЙ
Каторжные работы

Распечатать текст Александр ГИНЕВСКИЙ - Каторжные работы

Шёл я в библиотеку, как на казнь. В ушах стоял голос Галины Степановны: «Если потеряешь, я не знаю, что с тобой сделаю... Я тебя колесую».

И я потерял, посеял. Книгу про морские раковины. Называется что-то вроде: «Каменная застывшая песнь моря». С цветными фотографиями раковин и подводного мира. Галина Степановна даже давать не хотела. «Куда тебе? — говорила. — Книга научная. Половина текста на латыни. А ты латынь не проходил и, как я посмотрю на тебя, вряд ли проходить будешь... Учишься-то как?» «Нормально учусь», — говорю. «Оно и видно, что не отличник», — недовольно сказала она тогда.

И вот... Огромными усилиями воли передвигаю ноги. Они подгибаются, норовят свернуть вправо или влево.

Иду, и видится мне, будто стою посреди площади, привязанный к позорному столбу. Вокруг оцепление из конной милиции. А за ней — многотысячная толпа. Взрослые, школьники, дошкольники. Из детских колясок выглядывают младенцы.

Недалеко от меня — трибуна. На трибуне у микрофона гневная Галина Степановна. Она размахивает ручкой, которой расписывается и ставит галочки в библиотечных формулярах. «Он посеял, — несётся над площадью усиленное звукоусилителями, — ценнейшую библиотечную книгу «Каменная застывшая песнь моря». Он достоин понести суровое наказание. И он его понесёт...» И меня... начинают колесовать. Не каким-нибудь колесом от велосипеда «Школьник», а колесом от трактора К-700.

Взмахнули чёрно-белым флажком в шашечках.

И вот оно мчится откуда-то с глухим шипением тугой резины прямо на меня.

Толпа выдохнула: «Финиш-ш!» Я закрыл глаза...

...Как я открыл дверь, как подошёл к столику Галины Степановны, сказал ли «здрасьте», — не помню. Помню, что хотел сказать: «Я это... ценнейшую...» А сказал: «Можно мне это... помочь вам... что-нибудь лопатой покопать... Что-нибудь молотком... приколотить. Что-нибудь тяжёлое-притяжёлое поднять там... бросить...»

Она посмотрела на меня внимательно. Потеребила волосы ручкой.

— Бросать у меня ничего нельзя. И ям мне никаких копать не надо. Как тебя звать?

— Ми... шаил.

— Как-ак? Миша?

— Да.

— Что-то у тебя, Миша, вид какой-то... не свежий...

— Вид как вид, нормальный, — говорю. — Дайте мне какую-нибудь работу потяжелей.

— Ну, что ж, — говорит, — есть у меня такая. Каторжная...

— Во-во! — обрадовался я.

— Послушай, кажется я догадываюсь в чём дело...

— И вовсе не в том... Вы зря так догадываетесь... — затараторил я. Но тут она, к счастью, сказала: — Пошли, доброволец поневоле. Разберёшь новое поступление.

Сразу за стеллажами была маленькая кладовочка.

Галина Степановна включила свет.

— Вот, — указала она на большие пачки. Их было много. — Аккуратно развязывай шпагат. Аккуратно снимай обёрточную бумагу и аккуратно ставь книги на полку. На верхние полки ставь с помощью этой лесенки. Понятно?

— Понятно. А потом что делать?

— Да ты с этим сначала управься.

И она ушла.

Книги были большие, толстые. Кладу их одна на другую — получается столбик кирпичей. Поднимаю его на полку. Расставляю.

Через пять минут я вспотел. Через пять минут мне и впрямь показалось, что я действительно на каторжных работах где-то в древнем Египте. И не один. Нас много таких рабов. И у каждого к ноге, чтобы не убежал, приковано на цепи чугунное ядро. Мы чуть не падаем от голода и усталости. Даже к бачку с кипячёной водой нет сил подойти. И поднимаем мы не кирпичи, а каменные плиты. И носим их к египетской пирамиде. Строим усыпальницу для очередного фараона. А рядом надсмотрщики с длинными кнутами под названием «бич». Они размахивают бичами, покрикивая: «Шевелись, шевелись, орлы! Кто не будет шевелиться, тот останется после ужина без мультфильма по телеку!..»

Приходится шевелиться. Не будешь шевелиться, могут и колесовать. Жестокие времена, чего там говорить...

Я выбился из сил. Присел на каменную плиту, пока надсмотрщик отвернулся. Перевожу дыхание...

Вдруг слышу:

— Что значит «подумаешь, потерял»? И как это — ты потерял? — голос не надсмотрщика, а Галины Степановны.

— Как, как... Как все теряют...

— Что значит «все»?! Ты почему так дурно отзываешься обо всех? Вот. Смотри. Формуляры таких же ребят, как ты. Толя Щепочкин, Ким Ир Тугрик, Аня Бабахова, Миша Хвостиков, Давид Чечевидзе...

Мне показалось, что я ослышался.

Они ещё долго спорили. Наконец всё утихло. Я выглянул из чуланчика. Галина Степановна куда-то вышла. Я бросился к столику. Нашёл свой формуляр. Подумать только! «О чём поют ракушки» я сдал неделю назад! Вот же и подпись Галины Степановны!

На радостях я бросился в кладовочку. Плиты для усыпальницы фараона замелькали в моих руках. Исчезло ядро, прикованное к ноге. Видно я его смахнул, когда выбегал из кладовочки. И надсмотрщики с кнутами куда-то подевались. Оказывается, без надсмотрщиков здорово работается.

— Ого! А ты молодец! — не сразу расслышал я голос Галины Степановны. — Ну-ка, сознавайся: какую книгу потерял?

— Я?!. — от неожиданности плита выскользнула у меня из рук. — Да вы что, Галина Степановна? Я, кажется... не терял.

— Как твоя фамилия? — спросила она таким же голосом, как тогда, на площади с трибуны...

— Миша Хвостиков. Пятый «Б».

Она вышла и вскоре вернулась с моим формуляром.

— Действительно, — говорит с удивлением. — У тебя всё в порядке. Но ведь когда ты ко мне вошёл, у тебя было такое красноречивое выражение лица...

— Обыкновенное лицо было. Ничего красноречивого...

Галина Степановна озадаченно покачала головой.

— Странно... — сказала она и приложила ладонь ко лбу. — А, может, ты не Хвостиков?..

Тут я задумался. Может, я действительно бедный, замученный строитель фараоновой усыпальницы?

— Может, и не Хвостиков. Может, я древний египетский раб, — сказал я и посмотрел на недостроенную пирамиду.

Галина Степановна потрогала мой лоб.

— Не знаю Хвостиков ли ты, — вздохнула, — но у тебя жар.

— Так ведь работа-то, какая, товарищ Фараон?..

Александр ГИНЕВСКИЙ

ГригорьевсАфанасьевым

Вера Павловна взглянула на обе половинки земного шара и обомлела. Все континенты, открытые великими мореплавателями с великими трудами, висели на месте. Но что это такое?! Где Мадагаскар?.. Что с островом?.. Ещё на прошлом уроке плавал он у юго-восточных берегов Африки таким знакомым, мирным утюгом с закруглёнными углами.
Александр ГИНЕВСКИЙ

Письма

Август перевалил за половину. Сибирская осень стояла и здесь, на берегах Вельмо. Негреющее солнце улыбалось нам, и жёлтые лиственницы шелестели, как прощальные флаги. Тяжёлая и густая вода глубокого плёса была по-осеннему неподвижна. Хвоя лиственниц осыпалась золотыми искрами на чёрную гладь реки.