Артур БАЛАЕВ
Мой самый счастливый день

... Я начал медленно возвращаться в этот мир еще до того, как медсестра «неотложки» вколола мне внутривенную инъекцию. Все пространство вокруг меня было как-будто бы погружено в какой-то вязкий, удушливый туман. Откуда-то издалека до меня начали доноситься обрывки негромкого разговора, но о чем шла речь — я толком не мог понять. Первое, что четко дошло до моего сознания, это была фраза, произнесенная незнакомым женским голосом: «Галя, пять кубиков магнезии и два кубика сульфокамфокаина... Внутривенно...» Наконец я открыл глаза и увидел, как над предплечьем мой левой руки, склонилась молоденькая курносая медсестра с ярко накрашенными губами. Когда она острой иглой десятикубового шприца пронзила мне вену, боли я совершенно не почувствовал, но зато через две-три минуты сознание окончательно вернулось ко мне и моему взору предстала полноватая дама в белом халате, восседавшая в кресле перед диваном, на котором лежал я сам, укрытый своим любимым ангоровым пледом:

— Все? Легче? Пришли себя? Ну что, с возвращением на родную Землю!... — этот же голос чуть раньше отдавал команду медсестре по поводу инъекции магнезии и сульфокамфокаина..

— Спасибо, доктор... Но словами тут не отделаетесь — наливайте!... — произнес я в ответ, как можно бодрее. И дородная врачиха наполнила комнату громким, грудным смехом:

— Ну, молодец! Раз шутите — значит все в порядке! А теперь отдыхать, спать и никаких негативных эмоций!... — за ее спиной стояли мой сын Эрик, невестка Лариса и десятилетняя внучка Аленка. У всех у них были бледные лица и заплаканные глаза. Часы на стене показывали ровно полдень. Пока сын с невесткой провожали медиков, я провалился в глубокий сон, а когда проснулся, то за окном было уже темно. В зале горел торшер, а передо мною в кресле сидела Аленка и не сводила с меня тревожного взгляда. Я улыбнулся:

— Почему ты так смотришь на меня, счастье мое?

Внучка осторожно погладила меня по плечу и поцеловала в щеку:

— Потому что испугалась за тебя, деда... Думала, что ты умрешь... И все думали... — она упала лицом мне на грудь и расплакалась.

Я провел ладонью по ее мягким, душистым волосам:

— Ну что ты, счастье мое... Не бойся, не умру я... А где родители, Аленушка?

Внучка вытерла слезы и пожала плечами:

— Спят... Устали все... Испугались за тебя... Разбудить?

Я замотал головой:

— Нет, что ты... Пусть отдыхают... Ты тоже иди в свою комнату и поспи.

— Не хочу. Я не устала. А просто сильно испугалась... Деда, а можно я с тобой полежу?

— Конечно, радость моя. Конечно можно... — Я отодвинулся к спинке дивана, а внучка прилегла на краешек и родным, теплым комочком доверчиво прижалась ко мне:

— Деда, ты честно не умрешь?

— Честно не умру... Не могу... Не имею права...

Аленка приподнялась на локте и удивленно спросила:

— Как это — не имеешь права?..

— А так. Вот ты скоро вырастешь... Встретишь хорошего парня... Отгуляем мы вашу свадьбу... Родите вы доченьку и сыночка... И любить я их буду не меньше, чем тебя... А уж на свадьбе у своих любимых правнуков я непременно погулять захочу! Так как же мне умирать-то сейчас?

Внучка еще сильнее прижалась ко мне:

— Так ты, деда, в таком случае, жить будешь вечно ...

— Это почему же?..

— Да потому, что у моих детей тоже родятся дети... И у внуков родятся... И у правнуков... И ведь ты у всех у них на свадьбе погулять захочешь...

И мы, крепко обнявшись с Аленкой, вполголоса расхохотались...

— А знаешь, деда, нам на пятницу задание дали: написать сочинение на тему «Мой самый счастливый день». Я думала, что напишу, как мы с родителями ездили на экскурсию в Париж. Но сейчас поняла, что именно сегодня мой самый счастливый день.

— Почему сегодня?

— Потому что ты ж и в о й... — по-детски наивно ответила она, и я в ответ прижал к себе внучку и поцеловал:

— Успокойся, родная. Конечно же я — живой!

Аленка немного помолчала и вдруг неожиданно спросила:

— Деда, ты ведь прожил много лет. А в твоей жизни был самый счастливый день?

Этот вопрос застал меня врасплох:

— Ты знаешь, я никогда не думал об этом... Счастливых дней было немало на моем жизненном пути, но вот самый счастливый... Надо подумать!

У Аленки загорелись глаза:

— А ты подумай, деда, вспомни! Мне так интересно! Мне так хочется узнать, какой день был самым-самым в твоей жизни!

— Ну, хорошо... Только давай договоримся так: я сейчас попытаюсь вспомнить, а ты хоть пол часика поспи — устала ведь не меньше всех. А как проснешься, я тебе о нем расскажу. Ну как, идет?

— Ага... — Аленушка замолчала, прикрыла веки и уже минут через пять сладко засопела во сне. Я же перевернулся на спину, натянул плед до подбородка и задумался. ИТАК, САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ... Его мне следовало выбрать из бесконечной череды дней, окрасивших мою жизнь в ярко-веселые тона большого человеческого счастья. Память «встрепенулась», «закружилась» и пошла «тасовать» один за другим все до единого дни моего пребывания на Земле, как толстенную колоду карт, ловко выбирая и выбрасывая из нее только козыри. Покупка первого моего велосипеда «Орленок», о котором мечтал каждый мальчишка на нашей улице?.. Нет, не то... Приобретение отцом первого на весь район телевизора «Неман» ?.. Да, было радостно, было здорово и человек сто собрались тогда у нашего подъезда, но не то... Первая поездка к морю? Концерт легендарной группы «Бони М»? Посещение грандиозной выставки ВДНХ? Нет!.. Окончание школы с золотой медалью? Поступление в военное училище? Признание в любви? Опять не то... Радостно, но не то... Красный диплом? Свадьба? Ключи от первой квартиры? Нет... Первый боевой орден? Рождение сына? Поступление в академию? Нет, было что-то еще, не менее радостное... Первый автомобиль? Первая, изданная мною книга? Первая моя пресс-конференция перед иностранными журналистами? Не то... Международная литературная премия «За мир и гуманизм»? Избрание меня на должность секретаря союза писателей? Документальный фильм обо мне? Нет... И вдруг!.. Память нашла этот день! Она выудила его из самой глубины моего сознания, вытянула и выбросила на поверхность — я вспомнил!..

... САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ в моей жизни случился ровно пятьдесят лет назад. Я жил с родителями в доме № 17 по улице Привокзальной, отец с мамой вместе работали на Вагоноремонтном заводе. Отец долго не мог устроить меня в детсад нашего района, а вот бабушке, работнице маслозавода, директор выделил одно место для внука на их ведомственном детском комбинате. И по этой причине мы с мамой каждое утро совершали утомительную поездку на троллейбусе протяженностью в семь остановок до поселка «Маслозаводской». А вечером, после того, как из садика меня забирала бабушка, часов в шесть за мной приезжал отец и мы с ним тем же троллейбусом ехали семь остановок в противоположном направлении. Но однажды отец не приехал... Ни в шесть часов вечера, ни в семь и не в восемь. Мне, шестилетнему пацану, стало страшно. Я несколько часов просидел у окна, в надежде увидеть, как коренастая фигура отца вот-вот покажется на плохо освещенной улице, но его все не было. Куранты пробили 22:00. Бабушка подошла ко мне погладила по голове и прижала к своему мягкому, теплому животу:

— Ну все, дружочек... Давай ложиться спать. Наверное, что-то случилось. Жаль телефонов у нас нет. Ничего, сегодня останешься у меня. А завтра разберемся...

Она постелила на огромном кожаном диване, который показался мне холодным, неудобным и страшно жестким. Я, шестилетний малыш, почему-то чувствуя себя преданным и брошенным, долго пролежал, глотая слезы, а когда сон уже начал одолевать меня, в дверь постучали. Бабушка открыла и из прихожей донесся родной, долгожданный голос: «Спите?». Словно подброшенный пружиной, я подскочил на диване и через секунду повис на шее отца. Его огромные грубые ладони нежно обняли меня:

— Одевайся, сынок... Поехали домой... .

Бабушка всплеснула руками:

— Да Господь с тобой, посмотри на часы! Куда ты собрался везти ребенка на ночь глядя? Пусть уже спит у меня. Ему же утром снова сюда ехать, в садик. Да и транспорт уже не ходит!

Отец бережно поставил меня на пол и повторил:

— Одевайся, сынок... Поехали домой....

И пока я натягивал на себя брючки и свитер, отец, присев на стул и, устало прикрыв глаза, делился с бабушкой новостями:

— На заводе, мама, страшную аварию ликвидировали... Сразу после обеда силовой кабель пробило... Много травмированных... А транспорт нам не нужен — я на велосипеде приехал... — потом тяжело поднялся, подмигнул мне и потрепал по макушке:

— Ну что, наследник, поехали? Мама ждет...

И уже в дверях, пропустив меня вперед, он обернулся и произнес короткий монолог, сохранившийся в моей памяти на всю жизнь:

— Мама, вы, пожалуйста, не сердитесь. Понимаете, у каждого на этой Земле должен быть свой дом, свое родовое гнездо, свой очаг. Каждый подросший и оперившийся человек когда-нибудь обязательно выпорхнет из этого гнезда, но всю жизнь в нем должно жить сознание того, что кто-то всегда ждет его в отчем доме. Всегда! Каждый ребенок, пока он ребенок, должен засыпать в своей постели, в родительском доме. А родители, отправляясь ко сну, должны слышать дыхание своих детей. Ведь нам так мало дарит судьба этого счастья — засыпать рядом с детьми: всего-то лет двадцать-двадцать пять... Спокойной ночи!..

... Стараясь не разбудить внучку, я осторожно поднялся с дивана, прошел в свой кабинет, включил свет, взял с книжной полки старый семейный альбом в кожаном переплете и перевернул обложку. Ветхие, пожелтевшие от времени снимки... Отец... Мама... Молодые... Красивые... Счастливые... Сколько же было отцу в тот мой самый счастливый день? Кажется, двадцать семь... Да, точно, двадцать семь. Он был тогда на пять лет моложе моего сына Эрика. Для меня Эрик и сейчас-то мальчишка, а тогда двадцатисемилетний отец казался мне взрослым и мудрым мужчиной. Прошло пятьдесят лет, а я помню каждую минуту, каждое мгновенье... Мы мчимся с отцом на велосипеде по притихшим ночным улочкам города-труженика, уставшего от дневного шума и суеты. Отец быстро и легко крутит педали, и холодный ветер весело шумит у меня в ушах. Редкие фонари освещают нам дорогу, а мне кажется, что весь мир вокруг нас одет в кружево ярких, разноцветных лампочек, которые я видел однажды в каком-то иностранном кинофильме. Я сижу на заднем сидении, крепко обхватив руками мускулистый торс отца и прижавшись щекой к его спине, пропахшей здоровым мужским потом. Мне не страшен сейчас никто в целом мире, ибо мой отец — самый сильный человек на свете — И Я СЧАСТЛИВ! Нас обгоняет черная «Волга». Я всегда завидовал тем девчонкам и мальчишкам, за которыми родители приезжали в детсад на автомобилях. Но сейчас я точно знаю, что наш старенький велосипед «ХВЗ» — самое лучшее, самое совершенное транспортное средство на свете. Я не променял бы его сейчас ни на какую «Волгу» — И Я СЧАСТЛИВ! Дома нас ждет мама. На кухонном столе наверняка стоит стакан остывшего молока и городская булка, накрытая белоснежной салфеткой. Я совершенно не голоден, но знаю, что с огромным удовольствием съем эту булку и запью ее холодным молоком. И это будет самый вкусный ужин на свете — И Я СЧАСТЛИВ! ВЕДЬ Я ЕДУ ДОМОЙ! Мы сворачиваем на Привокзальную. Я поднимаю глаза на циферблат больших городских часов — они показывают 23:40. Ровно через двадцать минут закончится САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ В МОЕЙ ЖИЗНИ...